Жаклин Кэри - Стрела Кушиэля. Битва за трон

– Нет! – дрожащим голосом взмолился Эврар. Поднял руку и отступил, встав одной ногой на утоптанный снег. Может, я бы его даже пожалела, если бы не вспомнила, как он хвастался, что насадил на копье десятки ангелийцев. – Прошу.

Жослен снова занес меч, и солнечный свет, отразившись от клинка, на секунду осветил его лицо.

– Я не нарушу правил, скальд, – тихо сказал он, старательно подбирая слова на чужом языке. – Сойди со шкуры или умри.

Проходи поединок без свидетелей, думаю, Эврар Остроязыкий сдался бы. Но площадку окружали воины, с которыми он не раз и не два сражался плечом к плечу, и все они, затаив дыхание, наблюдали за схваткой. А еще там были женщины. Если Эврар боялся потерять лицо, приняв вызов от раба, представляете, сколь многого он бы лишился, сбежав от раба, как последний трус?

Мне не нравился этот человек, но признаю: он храбро встретил свою смерть. Вынужденный выбирать, куда дальше двинуться: к зрителям-скальдам или к ожидающему его решения кассилианцу, Эврар с громким ревом бешено ринулся в атаку на врага. Жослен, отшагнув, парировал удар, сделал пируэт и ответил выпадом снизу вверх, хлестнув скальда поперек живота и резко вздернув меч.

Даже я поняла, что это был смертельный удар. Эврар рухнул на шкуру и остался лежать без движения. Под ним медленно растекалась лужа крови. Ненадолго воцарилась тишина, а потом Гюнтер потряс кулаком и что-то одобрительно выкрикнул, и тенны принялись вторить ему кто во что горазд. По их правилам схватка была справедливой и честной. Жослен с побледневшим лицом стоял, глядя на поверженного противника. Я вспомнила, что он никогда прежде не убивал, и прониклась к нему особенной теплотой за его чувствительность. Внезапно кассилианец рухнул на колени, положил перед собой меч и, молитвенно сложив ладони, тихо забормотал какую-то молитву.

Закончив взывать к своему покровителю, он встал, очистил лезвие и подошел к Гюнтеру. Скальд с хитрой улыбкой взял протянутый меч.

– Спасибо, милорд, что дозволили мне защитить свою честь, – без выражения произнес Жослен и поклонился. – Прошу прощения за смерть вашего тенна.

– Остроязыкий же сам ее на себя навлек, гм? – ответил Гюнтер, обнял мощной рукой Жослена за плечи и встряхнул. – А ты, волчонок, не желаешь занять его место?

– Милорд? – недоверчиво вытаращился Жослен.

Вождь усмехнулся:

– Я готов рискнуть, ангелиец! Ведь пока осторожный думает, отважный побеждает, а? Если я верну тебе оружие, будет ли твоя клятва по-прежнему тебя связывать? Ты готов служить и защищать мою жизнь ценою своей, если потребуется?

Жослен сглотнул: да, это было искушение, какому он никогда прежде не подвергался. Посмотрел мне в глаза и решительно вскинул голову.

– Я готов служить вам, милорд, – произнес он. – Пока миледи Федра но Делоне находится в безопасности.

– Дело слажено. – Гюнтер еще раз стиснул плечи Жослена и встряхнул его. – Ликуйте же! – взревел он. – Сегодня этот парень доказал, что он настоящий мужчина!

Тенны ответили приветственными криками и потянулись к Жослену, чтобы похлопать его по плечу и похвастаться выигрышем либо пожалеть о проигрышных ставках на исход хольмганга. Тело Эврара еще не остыло, а по кругу уже передавали мех с медом и кто-то затянул новую песню, на ходу складывая историю о поединке Эврара Остроязыкого и ангелийского парнишки-раба.

Я недолго понаблюдала за происходящим, все еще дрожа, а потом вернулась в чертог с Хедвиг и другими женщинами, чтобы подготовиться к вечернему пиру. Трудно было сообразить, на какую дорогу свернула теперь наша с Жосленом судьба – к лучшему или к худшему.

Было крайне странно возле Гюнтера видеть Жослена в полном облачении брата-кассилианца: в залатанном сером рубище, в наручах на предплечьях, с кинжалами на поясе и мечом за спиной. Получив некоторую свободу, он возобновил тренировки и каждое утро выполнял упражнения, составлявшие основу кассилианского стиля ведения боя.

Скальды наблюдали за его грациозными пируэтами с интересом и недоверием. Сами они дрались без особых изысков с дикарской прямолинейностью, полагаясь на свою врожденную свирепость и умелое владение мечом, которое в большинстве своем постигали с младых ногтей.

Их отношение к приемам и принципам Жослена напрямую обуславливалось их восприятием Земли Ангелов в целом, и, признаюсь, я так до конца и не разобралась, что же варвары думали о нас, ангелийцах. В их речах я слышала и насмешку, и тоску, и презрение, и зависть – и этот разнобой почти полностью захватил мои мысли, когда селение занялось сборами к поездке на Слет племен, поскольку моя жизнь во многом зависела от способности понимать природу скальдов.