Жаклин Кэри - Стрела Кушиэля. Битва за трон

В тот давний день объявили смертный приговор принцу Бодуэну де Тревальону, подарившему мне первый в жизни поцелуй. Ему передалась моя проклятая невезучесть. И он взял меня в качестве подарка от Мелисанды Шахризай, не зная, что тот подарок прощальный. Мелисанда обрекла на гибель своего любовника, выкрав и вручив дознавателям письма, полученные его матерью, Лионеттой де Тревальон, от вот этой женщины, стоявшей сейчас перед круархом.

Тсыгане правы, наша жизнь – это Длинный путь.

Друстан позволил Фоклайдхе высказаться полностью. Она уверенно и вдохновенно говорила о том, что старые традиции свое отжили, что следует узаконить новые, по которым мужчине наследует сын, а не племянник от сестры. Звенящим голосом она заявила, что их с сыном переворот был не предательством, но благородным делом, призванным утвердить полноправность отцовства и вымести паутину бытующего суеверия, будто отец ребенка может быть и вовсе неизвестен, тогда как материнское чрево не лжет.

Эта рослая, крепкая женщина с рыжими волосами и воинскими татуировками на щеках, как я позже узнала, при аресте убила четверых солдат крепостного гарнизона.

Львица Аззали тоже разила наповал, пусть никогда и не держала в руках меча. И своего сына, Бодуэна, вырастила дерзким и смелым до безрассудства. Я задалась вопросом, а не походил ли на него Маэлькон.

Речь вдовы круарха звучала довольно убедительно и по большей части была рассчитана на местных мужчин, призывая их сбросить оковы матрилинеарности и самим воспитывать рожденных от их семени детей, чтобы потом передать им, а не сестриным отпрыскам, все свое достояние.

Но Старшие дети Земли с Фоклайдхой не согласились.

Четыре пары одинаковых темных глаз не мигая смотрели на обвиняемую: Друстан, Нектхана, Брейдайя, Сибил. Останься Мойред жива, их было бы пятеро. Интересно, а придерживались ли когда-нибудь таких же законов ангелийцы? Если да, то появление Элуа положило этому конец, ведь свою генеалогию мы отслеживаем и по материнской, и по отцовской линиям до тех давних времен, когда Благословенный и его Спутники бродили по земле. Наше происхождение высечено на наших лицах и в наших душах.

На Альбе же, фактически заблокированной Хозяином Проливов, все совсем по-другому. Каждый круит обязательно знает лишь мать, родившую его. У детей Нектханы наверняка были разные отцы – воины, моряки, мечтатели. Так не про нее ли сказано: « Люби по воле своей »? Благословенный Элуа тоже был сыном Земли, был зачат в ее утробе из слияния крови и слез.

Дослушав защитную речь Фоклайдхи, Друстан склонил голову к стоявшим по правую руку от него Близнецам.

– Что скажет народ далриад?

Имонн набрал в грудь воздуха и произнес:

– Круарх, ты как никто другой знаешь наши сердца и наши мысли. Твой дядя был нашим другом и передал эту дружбу тебе по наследству, как и все, чем владел. В Эйре мы не оставляем предателей рода в живых.

Грайне согласно кивнула с неожиданной печалью в глазах. «Они тоже живут по старым традициям», – подумала я, вспомнив ее сына, Бреннана. Кто его отец? Мне даже не пришло в голову спросить. Элуа знает, а не будет ли следующее ее дитя ребенком Квинтилия Русса.

Друстан посмотрел на меня.

– Что скажет Земля Ангелов?

Почему-то этот вопрос застиг меня врасплох, хотя предугадать его было нетрудно. Круарх явно желал поддержки от всех собравшихся при вынесении приговора вдове своего дяди. Я вспомнила, как голосовал Парламент на суде над Домом Тревальонов, вспомнила Львицу Аззали и суровое, юное лицо Исандры де ла Курсель в тот момент, когда она опустила вниз большой палец, требуя смерти для сестры своего венценосного деда.

– Сир, – словно не своим голосом ответила я Друстану. – Фоклайдха из племени бругантийцев учинила заговор супротив короны, супротив основ государства. Злоумышление было доказано и признано ею самой. Мы не станем просить о милосердии.

По залу разнесся шепоток; не все здесь знали, кто я такая, и мало кто раньше слышал, как я говорю по-круитски. Друстан не обратил внимания на ропот, пристально глядя на Фоклайдху.

– За свое предательство ты умрешь, – сказал он. – Из уважения к кровным узам между нами я дарую тебе быструю смерть.

Не знаю, чего я ожидала. Уж точно не такого. Серьезно, я оказалась совсем не готова к тому, что произошло дальше. В Земле Ангелов осужденная на смерть Лионетта попросила принести кубок с ядом и, смеясь, осушила его одним глотком. Принц Бодуэн выбрал смерть воина – бросился на свой меч. Не варварство ли это? Пожалуй. Ведь все сводится к одному и тому же – живой человек делается мертвым. И этой дикой сути не меняет никакой ритуал в мире. Но даже после всего, что мне пришлось повидать, я содрогнулась, когда двое круитов, заломив Фоклайдхе руки, пригнули ее на колени перед Друстаном, который встал с трона и обнажил меч.