Андрей Смирнов - Ураган

– Руадье!.. Руадье…

И еще капитану кажется, что в этих словах слышна радость.

Потоки ветра обвивают юношу, а разум вместе с удесятерившимся ужасом возвращается к капитану, когда он видит, как ветер выжимает Рамона, выкручивает, словно мокрую простыню. Соки жизни, вместе с кровью и внутренним светом стекают вниз, где уже торопливо шарят, подхватывая на лету каждую каплю, тонкие длинные языки наргантинлэ. Лицо Рамона смазывается, руки мешаются с ребрами, ноги перекручиваются, одежда и сапоги вдавливаются в плоть, образуя с плотью единое месиво, а затем руки, выжимавшие Рамона, сходятся вместе, и все то, что оставалось от юноши, размазывается по воздуху.

Корабль взрывается, осколки улетают в темноту вслед за частями волшебного кокона, и люди умирают – один за другим. Когда взгляд обращается на Ноэса, тот больше не пытается кричать. Он теряет себя. Ветер проникает в его разум и забирает его память: капитан забывает, как надо кричать. Вместе с памятью ветер выпивает его внутренний свет, его душу – и вечная ночь опускается на его веки… Там ничего нет, и там нас ничего не ждет…

Там ничего не ждет тех, кого лишили души.

…Лия знала, что в центре острова, вблизи скал, в полосе тумана простирается долина. Там есть удивительное место – ровная площадка, окруженная древними каменными столбами. Колонны выщерблены временем, и многие давным-давно рухнули, сложившись на той площадке загадочным узором – нагромождением глыб и почти неповрежденных фрагментов. Каждый раз, когда Лия навещает это место, ей кажется, что узор – новый; но в глубине души она знает, что это не так. Просто это место слишком красиво, слишком печально и безмолвно, слишком притягательно для нее, вот она и видит его каждый раз по-разному и каждый раз находит здесь что-то новое. В прошлый раз она обнаружила, что некоторые столбы исперщлены странными витиеватыми письменами. Ей так и не удалось их прочитать, но, может быть, сегодня, она найдет новые, более понятные… Или, как она втайне надеялась, такие же непонятные – ведь если она сможет узнать, что здесь написано, это место разом потеряет значительную часть своего очарования.

На границе долины волки и олени, белки и вепри оставили ее и, посмотрев ей вслед, отступили в полосу тумана. Она знала, что так будет – так всегда было, когда она приходила в это место. Никто не входил в долину – никто, кроме нее самой. Это было ее место.

Но на этот раз она была здесь не одна. Как только туман поредел, она увидела незваного гостя, восседающего на лежащем, сохранившемся почти в целостности, обломке каменного столба. На том самом обломке, на котором она в прошлый раз обнаружила странные письмена! Незнакомец, глубоко погруженный в свои мысли, не видел ее.

Пришельца следовало выгнать – или по крайней мере поставить на место. Незваным приперся в ее долину, да еще уселся на ее каменном столбе! Лия была глубоко возмущена такой наглостью. Она решительно направилась к пришельцу – но, подойдя поближе, обнаружила, что от ее решимости не осталось и следа. Пришелец, что-то внимательно рассматривавший у себя под ногами, явно не замечал ее – а, может быть, просто не обращал внимания. Лия растерялась. Как прогнать отсюда незнакомца, какие слова употребить, чтобы усовестить его? Она не знала. Лия почти всю свою жизнь провела в замкнутом помещении, в стенах материнского дома, и постоянно общалась только с Элизой. Всем остальным людям за свою жизнь она вряд ли сказала больше ста слов. Она была напрочь лишена навыков базарной девки. Ну, казалось бы, что может быть проще: подойти, цыкнуть на пришельца, заорать: «Че расселся, дурак?! Твоя эта колонна, что ли?!.»

Лия так не могла. Не умела. Никто ее этому не учил. Кроме того, она начала сомневаться, что пришелец вообще сможет ее увидеть и услышать. Как правило, во время ее путешествий люди не видели ее… Ну, разве что дети, толком еще не научившиеся говорить. Правда, в своих путешествиях она редко была человеком: чаще всего она была светом или легчайшим морским бризом, любопытным взглядом, радостью, счастливым смехом… Нет, взрослые тоже иногда чувствовали ее – и тогда их настроение резко менялось, и беспричинная светлая радость входила в их сердца, разглаживая морщины и выпрямляя сгорбленные спины… Людям казалось, что их мир наполняется смыслом и внутренней красотой, что эти мгновения и есть та самая настоящая жизнь, ради которой они были рождены на этой земле – а дело всего-то было в Лие, которая, проходя мимо, случайно касалась их. Некоторые потом утверждали, что их коснулся их личный ангел-хранитель. Ха! Может быть, это и был ангел, но уж во всяком случае не «их личный».