Джефф Джайлс: На краю всего

Она открыла дверцу машины. Как и Регент, она не желала даже смотреть на Икса. Протолкавшись между повелителями, она бросилась к дому, отчаянно окликая Джону. Однако дом уже погибал. Каждая стена, каждый стык, каждый гвоздь стремились сдаться. Дом завопил громче нее.

Икс тоже заковылял к дому. Никто не пытался его остановить: все знали, что он опоздал. С каждым его шагом обрушивалась еще одна стена, еще одно перекрытие. Спальня, где он спал, гостиная, где он отвечал на вопросы из мисочки: все было искорежено до неузнаваемости, все исчезло.

Мысленно он видел только Зою. Он помнил, как она выглядела на том озере: как ее глаза расширились от страха. «По-моему, они явились не за нами. Они явились за Джоной». Икс видел, как Зоя потянулась, чтобы его обнять. Он ощутил это так четко, словно она сейчас находилась прямо перед ним. Он помнил все то, что они сказали друг другу в последние мгновения. Помнил, как ее сердце на миг замерло рядом с его сердцем, а потом мягко спланировало, словно найдя свой причал. Он так долго прижимался к ее губам, что она наконец испуганно отпрянула.

– Ты целуешь меня так, словно я больше никогда тебя не увижу, – сказала она. – Прекрати!

Она бросила на него строгий взгляд.

– Если ты не вернешься, я совершу какое-нибудь ужасное преступление, чтобы попасть в Низины, – объявила Зоя. Она пыталась шутить, но расплакалась. – Рвач за мной явится – правда ведь, Рвач? А когда я там окажусь, то найду тебя, Икс. Найду, где бы ты ни был, и буду вести себя очень нахально и одеваться непристойно – и всем буду говорить, что я твоя девушка.

Она замолчала и попыталась взять себя в руки. И не смогла.

– Пообещай мне снова, что вернешься! – потребовала она. – Пообещай так же, как в прошлый раз. Я хочу услышать те слова про «оба мира».

Икс наклонился к ней и снова поцеловал. Лицо у него так горело, что казалось фонарем.

Это были их последние секунды вместе.

– Я вернусь, – сказал Икс. – Если я не приду обратно, то только потому, что не один, а два мира вступили в сговор, чтобы мне помешать.

Только тогда она его отпустила.

Зоина мать скорчилась на снегу, громко рыдая. Икс пытался отрешиться от этих звуков: его сердце не в силах было их терпеть.

– Джона! Джона! Джона! Мама здесь, сынок! Мама здесь!

Рвач опустилась рядом с ней на колени. Она обняла ее и крепко прижала к себе, словно пытаясь разделить ее боль. Икс отвел взгляд. Даже эта нежность была невыносимой. Он ненавидел себя за то, что натворил. Два мира разделяла стена – и эта стена была поставлена не просто так. А он ее сжег.

Когда-то он был невинным. Теперь он невинным не был. Он наконец заслужил свою камеру.

Дом издал последний вопль и обрушился окончательно. Треск и грохот были ужасающими, но наступившая тишина оказалась еще страшнее. Зоина мать вскочила и бросилась к развалинам, стремясь найти тело сына, стремясь обнять его.

Дервиш прошествовал к ней.

– Скажи мне, женщина, – громко проговорил он, – знаешь ли ты, кто причинил тебе всю эту боль? Знаешь ли ты, кто разрушил твою семью и обрушил твой дом?

Зоина мать отчаянно пробиралась через обломки. Она на мгновение замерла. Она выпрямилась и повернула голову.

– Это сделал он, – заявила она.

Она указывала на Икса.

Дервиш ухмыльнулся, сверкнув крысиными зубками.

– Мудрый ответ, – сказал он. – Может, ты сумеешь убедить его вернуться в Низины до того, как мне придется оборвать и твое жалкое дыхание?

– Почему бы вам самим его не забрать? – вскричала Зоина мать. – Почему было не забрать его немедленно вместо… вместо всего этого?

– Превосходный вопрос! – воскликнул Дервиш. – НАКОНЕЦ-ТО мне встретился хоть кто-то умный. Наш друг Икс должен пойти добровольно, чтобы я знал, что он усвоил урок и действительно повинуется. А еще, мадам, не буду вам лгать: «все это» гораздо забавнее.

Дервиш сделал знак остальным повелителям. Они одновременно хлынули к нему, промчались по снегу к уничтоженному морю деревьев, которое было лесом (Зоя сказала бы, что они телепортировались), и исчезли, один за другим.

Икс подошел ближе к тому месту, где сидела Рвач. Его лицо было искажено мучительной болью.

– Я не стану причиной новых зверств, – сказал он. – Я вернусь в Низины, как требуют повелители, но прежде я должен попросить тебя о последнем снисхождении.

– Я сделаю все, чего бы ты ни попросил, даже если это потребует нанесения увечий и убийств, – отозвалась Рвач. На секунду задумавшись, она добавила: – Особенно если потребует.