Кэтрин Мур - Черные боги, красные сны

А потом она увидела, как измученное тело Смита расслабилось, длинные ноги подогнулись и он повис на каменной стене на скованных руках. Неожиданно ее затопили сострадание и яростное возмущение, и она вдруг ощутила его боль. Не заметив, как это случилось, она обнаружила, что колотит сжатыми кулаками в барьер, разделивший их с Франгой, и услышала собственный голос:

— Прекрати это! Прекрати! Отпусти его. Я отдам тебе Звездный камень!

На дне пропитанного обжигающей болью забытья, Смит услышал ее высокий, страстный крик, и он вернул его к пониманию того, что за пределами его страданий существует другой мир. С невероятным усилием он поднял голову, нашел опору на скалистом уступе и заставил себя вернуться в сознание и к слепящей боли. Он крикнул хриплым голосом, будто вопил во время пытки и сорвал его:

— Джирел! Джирел, не будь дурой, не делай этого! Он нас всех убьет! Джирел!

Возможно, она его услышала, но не подала виду. Она обеими руками пыталась расстегнуть тунику из замши, стянутую застежкой у шеи, а Франга, уничтожив барьер, нетерпеливо потянулся к ней, выставив вперед руки с пальцами, похожими на когти.

— Не делай... Джирел, не делай этого! — в отчаянии крикнул Смит сквозь сияние пламени, когда она расстегнула тунику и неожиданно на ее руке вспыхнул ослепительный Звездный камень.

Глядя на него, Смит на мгновение забыл о боли. Франга наклонился вперед, затаив дыхание и не сводя глаз с великолепного камня. В этом диковинном сумеречном месте воцарилась гробовая тишина, и только Звездный камень озарял своим сиянием мрак, а его холодный, неподвижный свет горел на ладони Джирел, словно кусок замерзшего огня. Посмотрев на него, она снова увидела сквозь его прозрачную поверхность свои исказившиеся пальцы и странные мечущиеся вспышки, будто в глубине камня шевелились тени.

На мгновение ей показалось, что под его гладкой, холодной поверхностью, которой касаются ее руки, поселилась Вселенная, огромная, словно небеса. Видимо, она заглянула слишком глубоко в бесконечность, сквозь безмолвие которой двигалось нечто, заполнившее ее от края до края, ибо у нее неожиданно закружилась голова. Неужели она держит в руках целый мир, такой же огромный, как сама Вселенная, несмотря на то что он умещается на ее маленькой ладони? И разве нет в этом безбрежном сияющем месте жителя, двигающаяся тень которого...

— Джирел! — Охрипший от боли голос Смита вывел ее из оцепенения.

Она подняла голову и двинулась к нему, едва различимая в вихре его боли, держа камень на ладони, словно фонарик.

— Не... не делай этого! — взмолился Смит, с отчаянием цепляясь за ускользающее под ударами жалящего пламени сознание.

— Освободи его! — велела она Франге, чувствуя, как невольно сжимается горло при виде боли, исказившей покрытое шрамами лицо Смита.

— Ты добровольно отдашь мне камень? — Колдун хищными глазами пожирал камень у нее в руке.

— Да... да, только освободи его!

Смит задохнулся от отчаяния, когда увидел, что она протянула колдуну камень. Он знал, что любой ценой должен помешать Франге им завладеть, но в его пропитанном болью сознании возникла только одна идея. Он не задумался над тем, как это им поможет, но, повиснув на скованных руках, оттолкнулся ногами, бросил свое длинное тело сквозь горящие звезды и выбил камень из протянутой руки Джирел.

Она вскрикнула, а Франга завопил тонким, пронзительным голосом, полным ужаса, когда Звездный камень вылетел из руки Джирел и ударился о неровную поверхность скалы. Раздался треск, похожий на звон бьющегося стекла, а потом...

Потом светлая радость возникла на их лицах, словно пламя, жившее внутри камня, начало изливаться из разрушенной темницы. Его великолепие поглотило мерцающие звезды, тусклый свет вспыхнул, стал ярче, и весь склон горы залило спокойное, неподвижное сияние, которое мгновение назад было заключено в глубинах Звездного камня.

Франга что-то быстро бормотал и размахивал руками, пытаясь произнести заклинание, выкрикивал скрипучим голосом слова, бессильные вызвать магию. У него ничего не получалось, словно его могущество исчезло вместе с погасшими звездами и мраком, и он стоял беззащитный в сиянии этого чужого света.

Смит почти ничего не замечал вокруг себя. Когда его окружило ослепительное сияние, пламя исчезло, а вместе с ним и мучительная боль; наступившее облегчение было таким всепоглощающим, что, когда его руки освободились от пут, он из последних сил прислонился к скале, стараясь не впасть в забытье.