Яцек Пекара - Пламя и крест. Том 1.

Ремесленник из Юнглинстера вшил императорские письма обратно между слоями кожи в голенище сапога Ловефелла. Но проклятые мятежники, однако, их нашли. Всё из-за командовавшего ими мужчины с выбритой на черепе тонзурой. У него не только было, видимо, больше ума, чем у всех его товарищей вместе взятых, но и вдобавок он с самого начала отнёсся к инквизитору подозрительно. Теперь его подозрения подтвердились в полной мере.

– Вы только поглядите, – воскликнул он почти радостно, когда уже просмотрел документы. – Письма от самого императора! Завидный улов нам попался, приятели.

– Как это? – Стоявший рядом бандит с волчьим лицом и сросшимися бровями прищурил узкие тупые глазки.

– Это значит, что он шпион благородных господ, – пояснил вожак.

– Как это? – снова спросил бандит. – Если это письма самого императора, а император, говорят, на нашей стороне...?

– Император на нашей стороне, – повторил его слова монах с глумливой интонацией. – А кто тебе только что по голове проехался, разве не конница сиятельного императора?

– Так император предатель? – Пытался разобраться здоровяк.

– Предатель, предатель. – Командир улыбнулся одними губами. – А если император предатель, то и этот тоже предатель. Послан, чтобы бедных людей, таких, как мы, поотправлять под топор палачу. А что мы делаем с предателями, товарищи?

– Режем! – Выкрикнул волколицый бандит и подбросил в руке топор.

– Нет, нет, нет! – Замахал руками монах. – С такими нужно обойтись медленно и аккуратно. Кожи содрать, кишки наружу вытянуть, яйца отрезать, глаза выдавить. А потом отпустить его, пусть идёт куда хочет, пусть людям покажется...

«Так значит, меня ждёт мученическая смерть», - подумал Арнольд Ловефелл, и по его телу пробежала внутренняя дрожь. Слишком много он видел пыток и слишком часто сам приказывал мучить других, чтобы он понимал, что уже скоро будет ожидать смерти как избавления.

Краем глаза он посмотрел в сторону черноволосого, но тот, казалось, не обращал на него никакого внимания. Он сидел возле раскалённой золы и копался в ней палкой в поисках репы. Впрочем, что мог поделать этот подросток против четырёх вооружённых громил? Даже если он и вправду был обучен бою на палках, то всё равно уступал силой этим головорезам, закалённым, наверное, во множестве драк. Кроме того, вопрос заключался в том, что даже если бы он мог, то захотел ли бы он спасти жизнь почти незнакомого дворянина. Он, правда, был обязан ему своей, но Ловефелл уже давно отучился наивно рассчитывать на благодарность окружающих.

– Он не с ними, – сказал черноволосый, его речь звучала странно шероховато, и теперь он говорил уже с явным акцентом мозельских простаков. – Он вёз письма от Хакенкройца. Я сам их видел...

– А как ты узнал, что это письма от Хакенкройца? Может, ты читать умеешь, а? – Монах повернул в его сторону ожесточённое лицо.

– Его сиятельство командующий, что был с гербом, так сказали... И отправили его, а меня приставили, чтобы ему служил, как следует, – пояснил парень без страха, с легковерной самоуверенностью, характерной для находящихся в собственном праве простаков.

– Что-то и ты мне подозрителен, браток, – проворчал монах, но Ловефелл понял, что вожак бандитов начинает колебаться.

Он подошёл и вытащил тряпку изо рта инквизитора.

– А ты что скажешь? – Спросил он.

– Это подложные документы, – ответил Ловефелл. – Люди Хакенкройца дали мне их, чтобы я смог перейти на императорскую сторону и разузнать, где стоят войска, а потом вернуться с вестями.

– Но ты не вернулся, – парировал главарь.

– Ну, не успел, – признал инквизитор. – Однако, так или иначе, приказ у меня ясный, и мне надо возвращаться к Хакенкройцу.

– Странную ты выбрал себе дорогу, чтобы вернуться. – Монах всё это время внимательно наблюдал за инквизитором.

– Найдите лучше, и я пойду с вами, – ответил Ловефелл. – И подумай, что императорские письма могут вам спасти жизнь, если вдруг что случится.

– Письма и я могу показать.

– Там написано «благородный дворянин», а по тебе, при всем уважении, видно, что ты священник или монах.

– Ну, видно, – заржал волколицый здоровяк. – Сам собственного настоятеля дровяной пилой пополам распилил.

Монах улыбнулся, будто вспоминая нечто приятное.

– Я ещё заставил его отречься от Бога и поклясться в служении сатане, чтобы эта сволочь из-под моей пилы попала прямо в дьявольские котлы, на вечную муку и погибель.