Елена Ершова - Поцелуй василиска

Лунный камень стал черным, как уголек, и постепенно остывал, становясь гладким и матовым, как агат.

— Ди! Мэрион! — услышала я голос альтарца. — Нужно уходить! Скорее!

Он помог мне подняться. Дитер кашлянул, отплевываясь от пыли, и поднялся сам. Волосы, брови и ресницы генерала все еще были пепельно-серыми, и при каждом шаге от его фигуры поднималось пылевое облачко.

— А как же их величества… — начала я, но Ю Шэн-Ли указал рукой в толпу.

Я обернулась и увидела, как люди расступаются, пропуская бегущую женскую фигуру в темном платье. За ней огромными прыжками несся сам Максимилиан, выкрикивая что-то нечленораздельное. Стража бежала ненамного быстрее его, распихивала зевак, которые не слишком-то обращали внимание на беглянку, зато тысячи любопытных глаз смотрели на нас.

— Это все она, — сообщила я Дитеру. — Королева — настоящая ведьма. У нее перстень, подаренный кентарийским вождем. И куча колдовских зелий, которыми она опаивала короля.

Мне не нужно было продолжать. Дитер лихо вскочил на Крошку Цахеса, Ю Шэн-Ли помог подняться мне и уселся сзади, ухватившись рукой за поручни.

— Вперед, вперед! Пошел! — закричал Дитер, присвистнул, пришпорил виверну.

Крошка прыгнул, хлопнув по деревянному помосту гигантскими крыльями, трухлявые доски разлетелись в щепы. Я крепче вцепилась в генерала, глядя, как земля уходит из-под ног. Остались внизу и позорный столб, и осколки зеркала, и люди, задирающие вверх бледные лица. Поднятый крыльями виверны вихрь срывал с голов чепцы и шляпы, завивал пыльные вьюны.

— Стой, ведьма! — закричал Дитер, на бреющем полете проносясь над площадью. — Смотри на меня!

Королева завизжала, путаясь в платье, рухнула на брусчатку.

— Будь ты проклят! — выкрикнула она. — Чудовище! Будь проклят!

— Уже давно, — расхохотался Дитер, привставая на стременах. — И буду рад разделить проклятие с тобой!

Его глаза вспыхнули золотом. Королева отвернулась, закрываясь ладонью, но не успела. По ее гладкой мраморной коже побежали черные трещины, правый глаз выкатился и остекленел, шея стремительно покрылась каменной коркой, и один палец хрустнул и отломился, рассыпавшись в пыль.

— Довольно! — выдохнул Дитер, и золотое сияние погасло.

Крошка Цахес заревел, хлестнул по мостовой хвостом, сбил с волос Анны Луизы корону, и она покатилась по булыжнику, как никому не нужная блестяшка.

— Ты не убьешь ее, Ди? — спокойно спросил Ю Шэн-Ли.

— С нее хватит и этого, — сквозь зубы ответил мой генерал, пришпоривая Крошку. — Жить наполовину чудовищем и знать, что тебя все презирают и ненавидят… что может быть хуже? Уж мне-то известно!

Свесившись с седла, я видела, как к лежащей королеве подбежала стража, стянула за спиной запястья. Король что-то говорил, махал руками, словно звал нас вернуться.

— Он… — начала я, указывая вниз.

— Разберется сам, — холодно отозвался Дитер. — Макс изо всех сил пытался показать мне, кто из нас важней. Что ж, теперь у него появился хороший шанс узнать это на практике.

— Из вас двоих важнее тот, — подхватил Ю Шэн-Ли, — кто без другого проживет!

Дитер рассмеялся и потерся о мою щеку своей.

— А мне придется выяснить, почему проклятие снялось лишь наполовину. Кажется, из нас двоих я не единственный бастард, хм?

— Боюсь, все намного сложнее, чем ты думаешь, — хмыкнула я, размышляя, как рассказать любимому, кто я такая и откуда пришла. — Ты не поверишь…

— О, у нас будет много времени для разговоров! — заверил супруг. — И после всего, что произошло, я готов поверить во что угодно.

— Мы отправимся в Мейердорфский замок? — задыхаясь от бьющего в лицо ветра, спросила я.

— Лучше на время скрыться в надежном месте, госпожа, — возразил Ю Шэн-Ли. — Предлагаю вам убежище на моей родине, пока все не утрясется. И вам, и вашим верным слугам.

— Спасибо, друг мой, — поблагодарил Дитер. — Что скажешь, пичужка?

— Я не оставлю тебя, — ответила я, прижимаясь к мужу. — Ведь я полюбила всем сердцем…

— А я тебя. — Дитер поцеловал меня в висок, присвистнул, и Крошка Цахес рванул в рассветное небо.

А навстречу нам, выныривая из прозрачных облаков, покатилось новорожденное солнце.

Небо над Альтаром такое же звездное, как над Фессалией, и воздух такой же свежий, напоенный ароматами цветущих садов. Лепестки с ветвей уже облетали, кружились, как белоснежные мотыльки, мягко ложились в траву.

Я сидела, облокотившись о мраморные перила балкончика, пока Дитер смазывал мою спину целебной мазью, аккуратно и нежно разминая плечи. От мази пахло мятой, от Дитера крепким чаем, и все произошедшее — убийство посла, темница, публичная казнь — казалось дурным сном.