Далия Трускиновская: Диармайд. Зимняя сказка

– Но, крестная…

– Иди, иди, потом за чаем поговорим. Я останусь у тебя. Потом сниму себе квартиру. Ты только помоги мне найти работу.

– Тебе – работу?!. Крестненькая!…

– Ну да. Я же угодила под гейс и больше ничего не могу.

– Вообще – ничего? – Изора не поверила, да и трудно было поверить, что ее наставница и крестная в единый миг лишилась своих способностей.

– Вообще – ничего. Все! Пусто! По нулям! Пошла прочь отсюда!

Берницкая вылетела за дверь.

Крестная попала в большую беду – только теперь Изора осознала это во всей полноте. Конечно, вовсе не обязательно было вопить – но и обижаться на вопли было нелепо. А, главное, противоречило правилам. Крестная может и пощечину крестнице дать совершенно законно – было бы за что.

В универсаме Изора вызвала перед умственным взором лицо крестной. Раньше такая визуализация помогла бы работе с воображаемым маятником, проносимым над полками с продовольствием. При небольшом опыте это проделывалось автоматически. И образ крестной сам бы указал, чего взять к ужину. Но сейчас астральный маятник, подвешенный прямо к воздуху, был неподвижен. Действительно, связь между крестной и крестницей отсутствовала.

Вот теперь Изора окончательно поверила, что с крестной неладно.

Прямо меж полок с конфетами и печеньем она достала мобилку и вызвала из памяти номер.

– Сана?

– Ну?

– Крестная приехала!

– Не может быть! Я сейчас же приеду!

– Сана, у крестной проблемы.

– Ну?!

– Под гейс попала. Саночка, золотко, раскинь карты! Я потом перезвоню.

– Если получится. Я, знаешь, на тех, кого гейсом пристукнуло, еще ни разу не кидала. А ты Сашку попроси!

– Ты что, сбрендила? Ей же еще двадцати нет. Я ей запрещаю. А то как привыкнет силу крошить…

– Изорка, у нее уже сейчас силы больше, чем у тебя, и без всяких Курсов.

– Все равно – нельзя, пока всех детей не родит.

Речь шла о Берницкой-младшей – Александре.

Сана вынуждена была согласиться – женщине лучше не связываться с чужими судьбами, пока не рождены собственные дети. А тут и продавщица объявилась, везущая на тележке коробки с товаром, Изоре пришлось, уступая дорогу, отойти в сторону, а в стороне разговор был уже невозможен – там бабы копались в здоровом ящике с резко подешевевшими колготками.

Набрав всего понемногу, главным образом деликатесов, Берницкая вернулась домой и застала крестную перед зеркалом. Та тяжелым черным гребнем расчесывала волосы, приговаривая:

– Тридцать восемь, тридцать девять, сорок… Все…

Это был один из трех полученных при посвящении гейсов крестной, о которых Изора знала, – не иметь в волосах ничего постороннего, кроме оружия. Но не всякий раз будешь закреплять узел кинжалом, возбуждая совершенно ненужный интерес к его своеобразной, торчащей вверх или вбок рукояти. А всякие модные заколочки, прихваточки, прищепочки – вне закона. Гейс о посторонних вещах, один из самых древних, неудачно совпал с обычаем носить длинные волосы.

Обычай по сути своей был правильный – волосы всегда считались вместилищем силы. Для неопытного, не прошедшего Курсов целителя избавление от длинных волос означало временную профнепригодность – пока шевелюра опять не отрастет. Опытный же умел сохранять силу другими способами, но власть обычая признавали все и подчеркнуто его соблюдали.

Если бы кто-то из женщин, прошедших Курсы, постригся – на это посмотрели бы неодобрительно, и только, все же обычай – вторичен, красота – первична, и не всем идут космы ниже пояса. Крестная имела право сделать короткую стрижку, и те, кто знал ее гейс, осуждать бы не стали, но она упрямо соблюдала обычай, разве что подравнивая кончики. Почему и ходила обычно с распущенной гривой чуть ниже лопаток. А в закрепленный кинжалом узел собирала волосы только среди своих.

Сорок раз провести гребнем по волосам – это было из какого-то серьезного обряда, и его Изора не знала. Ее знания вообще были невелики – так решила крестная, познакомившись с ее жизнью, семьей, прошлым и, возможно, будущим, поэтому лишнего ей не давала. Правда, сказала, что, выдав замуж единственную дочку, Изора может продолжить образование. Женщинам же с детьми вообще лучше знать поменьше, чтобы они не совали нос во всякие опасные сферы и не оставляли малышей сиротами.

– Ужинаем? – спросила Изора.

– Конечно!

Наверно, возня с волосами крестную успокоила. Сорок раз все-таки – пока сосчитаешь, как раз и угомонишься. Изора накрыла стол, как положено воспитанной женщине, в гостиной, накинув поверх бархатной скатерти белую льняную с браным узором. Затем явились на фарфоровых тарелочках и в хрустальных плошках лососина, осетрина, севрюжина, всякие-разные копченые рыбы и мясы, оливки, сыры, тонко нарезанный хлеб, из бара хозяйка достала красное вино – во-первых, белого на Курсах официально не признавали, во-вторых, женщина, имеющая настоящие способности, его и сама не любит.