Далия Трускиновская: Кладоискатели

А потом стряслось неожиданное – рубили просеку под какие-то железные сквозные башни, надо полагать – сторожевые, и набрели на клад с косточками вместе. Среди строителей оказался знающий – заплатил в соседней деревне попу, тот и отпел в церкви всех двенадцать молодцов. И перестали они являться!

Добежав до проселочной дороги, Кубышечка перешла на шаг. Время было такое, что на хорошего человека рассчитывать не приходилось, все хорошие люди давно спали. Но неподалеку была городская окраина, и молодежь из поселка бегала туда на какие-то шумные ночные посиделки с плясками. Кубышечка однажды подкралась послушать – и думала, что навеки оглохла, однако как-то обошлось.

Конечно, парни возвращались домой не поодиночке. Но Кубышечка знала еще одну особенность этих ночных игрищ – там выпивалось неимоверно много пива…

Ей до того жить не хотелось, что она была готова рассыпаться всеми своими золотыми копеечками – кстати, весьма редкостными, – перед пьяненьким недорослем!

Недоросль себя ждать не заставил – расстегивая на ходу штаны, вломился в кусты.

– Погоди, молодец! – молвила, протянув к нему руку, горестная Кубышечка. – Ты нужду-то после справишь! А сперва меня приласкай!

Не ласка ей была нужна, понятное дело, а всего лишь прикосновение.

– А!.. А-а!.. А-а-а!.. – отвечал налысо стриженый, с тонкой шейкой и узкими плечиками, с худенькими ручонками и тусклыми от ночной суеты глазками перепуганный молодец. У него от страха и непотребные-то слова из башки вылетели. И то – всякий скажет «А-а-а!..», увидев перед собой рыжую девку в древнем сарафане, окруженную легоньким, но вполне заметным золотым сиянием. Да еще выходящую из леса!

– Да ты не вопи, молодец… Ты приласкай… Не пожалеешь…

– Во глюк… – произнес, пятясь, недоросль.

Кубышечка поняла, что сейчас он кинется бежать.

И одновременно сообразила, как ей следует поступить. Нужно рвануть следом, выскочить на дорогу. где недоросля ждут товарищи. Ведь не все ли кладу равно, кому отдаваться – одному человеку или ватаге? А там-то, затесавшись с разбега в пьяноватую толпу, она своего добьется – уж кто-нибудь ее наверняка за плечо или за что иное схватит!

Так бы и поступила, на все махнув рукой, бедная Кубышечка, но две крепкие руки обхватили ее сзади и поволокли обратно в лес.

– Не смей! Дура! – прямо в ухо гаркнул Алмазка.

Надо сказать, успел он вовремя…

– А ты что тут делаешь? – напустилась на него Кубышечка. – Дед тебя из леса не гнал! Ступай к нему! Вылизывай ему трухлявую задницу!

– Сейчас – не гнал, а потом погонит. Ведь и я для него – бусурман, – отвечал Алмазка. – Вон Бахтеяр на ту опушку ушел, как жить будет – непонятно, ему ведь и прилечь теперь некуда. Слоняться круглосуточно, что ли, будет?..

– Дурак он! Нашел перед кем каяться! – отвечала сердитая девица. – Вот пусть и расхлебывает! Мы тут рядышком три, коли не больше, сотни лет пролежали! Это – наше законное место, пока хороший человек не попался. А Елисей-то каков! Сбежал! Дал деру!

– Кони – они все такие. На нем пахать можно, а он хворостины боится, – сказал Алмазка. – Знаешь что? Нужно нам кого-то на помощь звать! Сами с дедом не управимся.

– Экий ты умный! Управились бы и сами – кабы Бахтеяр с ума не сбрел да Елисей не сбежал! Нас-то четверо, а их-то трое всего! Или ты не мужик?

– Мужик, – согласился Алмазка, который уж век являвшийся семнадцатилетним пареньком, только-только нажившим мужской голос.

– И что же ты, мужик, молчал?

– Так я же – младший! – искренне веря в свои слова, заявил Алмазка. – Вы, взрослые, разбирайтесь, а мне вмешиваться нехорошо…

Кубышечка оглядела детину с головы до ног.

– Ага, – согласилась она. – Малютка. Дитятко наше неразумное. Заинька! Птенчик! Как деду из дупла выворотнем грозить – так мужик! Как прямо против него выступить – так дитятко!

Алмазка развел руками и шумно вздохнул.

– Лихо он повернул – бусурманов из лесу вон, – помолчав, молвила Кубышечка. Была она хоть шумна, да отходчива. И, раз уж не удалось сгоряча отдаться, следовало пораскинуть умом да что-то предпринять.

Она внимательно поглядела на Алмазку.

– Помощи искать, говоришь? А у кого?

– У других кладов.

– А ты про них знаешь, про другие? Был один – да и тот сгубили!

Вспомнив жениха, Кубышечка пригорюнилась.

– Так люди же их как-то ищут! А мы чем хуже?

– У людей – кладовые записи. Кладознатцы опытные! А нам как прикажешь клад искать? Нюхом? Да и где это слыхано? Чтобы мы – мы! – клад искали?!.