Роман Папсуев - Цейтнот

Я дошел до алтаря и положил руку на золотой крут посередине. Да, это Источник. Что ж, значит, Ключ спрятан где-то во дворце. Судя по размерам постройки, найти артефакт не составит особого труда. Все-таки Белые нас недооценивают…

Не успел я в очередной раз поразиться самонадеянности противника, как почувствовал, что у меня заболел затылок. Я поднял голову и увидел выходящее из дворца громадное, трехметровое чудище.

Я услышал, как за спиной ахнули Пешки, как сухо щелкнули передергиваемые затворы. Глядя на бычью голову на мощных плечах врага, глядя на горящие бледно-голубым огнем глаза, глядя на мощные конечности третьего Стража, я внезапно понял, что это и есть тот самый неприятный сюрприз, о котором так настойчиво подсказывало чутье.

Пули здесь не помогут. Гранаты тоже. Да и Пешки в предстоящей схватке не смогут ничего толком сделать.

Потому что чудовище, замершее на ступенях дворца, – Белый Ферзь.

Высшая Фигура.

Впервые в истории Игры выставленная в качестве Стража.

Ущелье было завалено телами мавров и франков – все войско маркграфа полегло в тисках серых скал, но рыцари дорого продали свои жизни. Немон оказался прав – предатель Ганелон действительно знал о том, что здесь идет бой.

Столько жертв… Глядя на изувеченные тела, Он хмурился, чувствуя, как сердце его каменеет.

Король оставил их охранять место битвы, а сам с войском погнался за арабами, желая отомстить за гибель арьергарда. Оставленные в ущелье солдаты блуждали по полю боя, среди тел павших товарищей, и время от времени эхом по стенам ущелья неслись стоны и проклятия, когда кто-то узнавал среди погибших своих друзей и родственников.

К Нему подошел Отон, вытирая взмокшее лицо.

– Мы нашли его, – сказал он хрипло.

Роланд лежал на холме, под высокой сосной. Когда Он склонился над юношей, тот еще дышал, судорожно прижимая к груди свой знаменитый меч и разбитый рог. Без доспехов, весь покрытый своей и чужой кровью, маркграф Бретонский лежал, повернувшись головой в сторону Испании.

– Вот лежит Роланд, величайший рыцарь Франции, – прошептал Отон.

Словно услышав его шепот, маркграф открыл глаза и посмотрел на склонившихся над ним рыцарей.

– Простите меня, – прошептал он, сжимая рукоять Дюрандаля. – Господи, прости мне мою гордыню… Оливье… Он был прав… надо было трубить…

Из его ушей текла кровь, холодный пот покрывал лицо, но глаза казались ясными, словно сегодняшнее небо над Пиренеями.

– Пусть простят меня мои… друзья…

Он резко выдохнул и замер, а голубые глаза остекленели, увидев вечность. Сзади подошел Тибо, стал рядом с рыдающим Отоном, перекрестился и спросил:

– Что он сказал?

Медленно и осторожно Он закрыл Роланду глаза и поднялся.

– Попрощался со своими рыцарями, – ответил Он, глядя на заваленное телами ущелье.

Столько жертв… А ведь Роланду нужно было всего лишь протрубить в Олифан. Карл услышал бы и успел на помощь… Но доблесть и отвага, помноженные на тщеславие и жажду славы, стали причиной гибели всего арьергарда… И маркграф это осознал, но слишком поздно.

– Да упокоится твоя душа с миром, – прошептал Он, в последний раз посмотрев на героя, ставшего причиной гибели сотен франков.

– Интересно, нам долго еще ехать? – поинтересовался я, меланхолично глядя в окно.

Услышав мой вопрос, Скаф, сидевший за рулем, ответил:

– Уже скоро выйдем к Клетке, Егор, не переживай.

– Быстрее бы, – пробормотал я.

Мы уже который час ехали по узкой тропе, которая вела в глубь Большой пустыни Виктория, а пейзаж не менялся – все та же бескрайняя красная равнина, плоская, как стол. За окном сейчас уже, наверное, под пятьдесят градусов. Слава богу, в машине есть кондиционер, иначе мы сварились бы заживо.

Честно говоря, я разочаровался в Австралии. Узнав, что мы летим на Зеленый континент, я искренне обрадовался, почему-то решив, что нас ждет великолепие экзотической Страны. Если бы. Зеленый континент оказался красным. Обычные города. Обычные дороги. Обычные люди. Я надеялся, что когда мы окажемся в безлюдных местах, хотя бы там нас будут ждать удивительные приключения. И что в итоге?

Пустыня, гравий, редкая растительность, пыль и жара. Ни тебе кенгуру, ни коал, ни аборигенов с бумерангами. Сплошное расстройство. Больше всего меня удивляло то, что мои спутники, особенно Оксана и Скаф, казалось, искренне наслаждаются этой унылой поездкой. Что касается Лакаба, то черт его разберет, что там у него на уме.