Гай Орловский - Ричард Длинные Руки - Гроссграф

Зигфрид перекрестился и подсказал:

- На милосердии?

Я отмахнулся.

- Если бы на милосердии, все бы в грехах и беззаконии утонули. Вы же знаете нас, ребята, чего нам выделываться друг перед другом? Мы еще те свиньи, нам только дай волю. Нет, он творил на справедливости и милосердии, разделив поровну, а потом все перемешал в такой пропорции, чтобы уравновешивало и удерживало на плаву. Потому я, как самодур-тиран, должен быть и справедливым, и милосердным одновременно, что значит противоречить самому себе. Раньше у людей от этого начиналось раздвоение личности, но я из мира, где даже двуличные люди уже редкость, у всех по несколько личностей и ников, так что я справлюсь, справлюсь всем назло и вопреки…

Зигфрид в задумчивости почесал голову.

- А как это, милосердие и справедливость… одновременно?

- Очень просто, - объяснил я. - В одной деревне кузнец убил соседа, а его жену изнасиловал. Односельчане его схватили и собрались повесить, но староста сказал: люди, что вы делаете? Он же единственный кузнец! Кто же нам коней подкует, кто косы и серпы сделает, кто вообще с железом умеет? Ему возражают, что за такие дела по справедливости надо вешать. Правильно, ответил староста, но кузнец у нас один! А вот плотников - шестеро. Хватит и пяти. Так что давайте для кузнеца проявим снисхождение, общество ведь держится на милосердии, а во имя торжества справедливости повесим плотника, чтоб людям неповадно было убивать соседей и насиловать их жен…

Они морщили лбы, стараясь понять сложную логику правителя и взаимопереплетаемость в обществе милосердия и справедливости, но, как мне показалось, так и не врубились.

Зифрид тяжело вздохнул и, хлопнув Тюрингема по плечу, пустил коня в сторону ворот. Коляска сдвинулась с места, кучер помахивал кнутом, мои рыцари оголили мечи, красиво и грозно выстроились с двух сторон.

Занавеска на окошке чуть отодвинулась. Леди Лоралея рассматривала то ли двор, с которого ее увозят, то ли тех, кто увозит.