Сергей Волков - Пастыри. Черные бабочки

Смена длилась восемь часов, в течение которых Вадим мог выйти из «яйца» лишь трижды — на ланч, на смок-бриф и на файф-о-клок. Слава богу, создателям и проектировщикам «гнезда» и «яиц» хватило ума разместить в кабинете оператора туалетную кабинку.

Просматривать «картинки» в реальном времени, естественно, было совершенно невозможно, и по умолчании темпоскоп воспроизводил их с пятикратным ускорением. Оператор, заметив нечто интересное и важное, мог замедлить процесс и включить запись.

Рычаг, с помощью которого увеличивалась или уменьшалась скорость сканирования, имел восемь положений. Пользуясь этим, большинство операторов увеличивали скорость до максимума — за превышение суточной нормы по пропущенным через темпоскоп целлам полагалась премия и дополнительный ежемесячный выходной. Разумеется, нелишним он показался и Вадиму.

Но за такую стахановскую работу приходилось расплачиваться, и расплачиваться жестоко. От бесконечного мелькания «картинок» у Вадима уже к середине смены начинала кружиться голова, а к вечеру приходила боль. Она тупым буравом ввинчивалась в череп, и от нее не помогали никакие обезболивающие.

График операторов — день через два — подразумевал, что темпосканер за предоставленное ему время полностью восстановится, отоспится и будет как новенький. Но Вадим к исходу вторых суток отдыха еле-еле отходил от головокружения. Тем не менее, стиснув зубы, он каждый раз, усаживаясь в кресло темпоскопа и повернув ключ-жезл, упрямо передвигал рычаг в крайнее положение.

Наверное, разумно и логично объяснить, зачем он это делает, Вадим бы не смог. Но где-то в глубине души он понимал, что такого ритма долго не выдержит, и втайне желал поскорее приблизить момент, когда его организм «сорвется». Может быть, тогда Пастыри обратят на него внимание и найдут Вадиму Завадскому, исполнительному и ответственному Наблюдающему, достойное его способностей занятие?

Пока же его каторга продолжалась…

Новый год, особенно в Москве — праздник хоть и разорви-рубаха, но все же есть в нем то неповторимое, уютное очарование и особенная домашность, которые греют душу. Нестрашная таинственность Деда Мороза (Кто он? Что он? Откуда?) и сказочная чудесность наряженной пушистой елки размягчают самое огрубевшее сердце.

В новогоднюю ночь загадываются желания. И исполняются тоже. Далеко не все, правда, и далеко не всегда, но исполняются…

Илье Привалову не повезло. Его желание не сбылось. Новый год он вместе с Яной отмечал в компании своих будущих сослуживцев, среди которых, впрочем, было немало старых, еще институтских, друзей.

Санька Глотов, братское сердце и верный напарник во всевозможных амурно-питейных похождениях на протяжении трех первых курсов, позвонил Илье 30 января. Пригласил отметить вместе Новый год: «Там только свои будут! Кафешку уже заарендили. Заодно и о делах поговорим, есть у меня к тебе одно предложеньице!..»

Как выяснилось, финансово-консалтинговая фирма «РДЕ», в которой Санька трудился вице-президентом, нуждалась в хороших кадрах. Илья же нуждался в работе. Два стремления совпали, приглашение было принято, и вот уже Яна в голубом струящемся платье нимфой порхает возле сверкающей елки, смеется, танцует, веселится, и Илья не отстает от девушки ни на шаг, стараясь при этом еще и не напиться.

Он очень надеялся. И очень хотел. Потому что, глядя на Яну, не хотеть и не надеяться смог бы разве что фонарный столб.

И ведь развивалось-то все — лучше не придумаешь!

К трем часам ночи веселье начало плавно перетекать в то состояние, когда пострадавшие в битве с зеленым змием уже упали физиономией в салат или в декольте чужих супруг, когда все петарды и ракеты оказались запущены, а морды лиц еще целы, когда под залихватски-дежурный тост: «За прекрасных дам!» взлетела в потолок и кокнула плафон люстры пробка от последней бутылки шампанского. Словом, когда праздник свернулся уснувшим котом, Яна подхватила Илью под локоток и жарко прошептала:

— Р-рвем-ког-ти!

И они рванули. По заснеженной, темной и пустой Москве на ярко-желтом «Троллере», через мрак и ледяные проспекты — домой. К уюту, теплу, спокойствию и, как надеялся Илья, полной релаксации.

Наверное, у него все же имелся дар, за который презентовавшей его фее нужно оторвать руки. Дар все портить.

Разговор о Рыкове зашел как-то сам собой. Илья, крутя баранку, начал горячо убеждать закутавшуюся в шубку Яну, что тот подстроил свою амнезию, а на самом деле лег на дно и копит силы…