Елизавета Дворецкая - Утренний всадник, кн. 2 - Чаша Судеб

Кто-то впереди охнул. Смеяна вскинула голову и успела заметить волчью тень, мелькнувшую за деревьями. Волк бежал неспешно, понурив голову, и казался сутулым, усталым, равнодушным к топоту людей и лошадей. Волчий вой слышался только сзади, а впереди было тихо. Может быть, как раз там их и ждали? Ведь на то и оборотни – даже в зверином обличии они сохраняют человеческий разум.

Додумать эту мысль до конца Смеяна не успела. Ехавшие впереди стали резко натягивать поводья, схватились за мечи и луки. Задние чуть не натыкались на них, дружина сбилась в тесную кучу. Держимир с ожесточенным лицом схватился за копье. Неширокое русло заснеженной речки было перегорожено стволом толстой ели, и возле пня еще желтела на снегу свежая щепа. А посередине ствола спокойно сидел один-единственный человек. Едва глянув на него, Смеяна всем существом ощутила, что это он и есть: Огнеяр чуроборский, Князь Волков.

На первый взгляд вид его поражал, и тут же возникало убеждение, что именно таким он и должен быть. Смеяну удивила его молодость – он выглядел года на двадцать три, не больше, но в длинных черных волосах отчетливо виднелась седая прядь надо лбом. На нем была серая безрукавка из волчьего меха, перетянутая широким поясом с множеством серебряных бляшек, за поясом торчал боевой топор с серебряным узором на обухе. Из-под накидки виднелись не шерстяные рукава свиты, что уместно зимой, а белые рукава рубахи с красивыми, искусно вышитыми дебрическими узорами на предплечьях и возле запястий. Его смуглое лицо с правильными резкими чертами выглядело спокойным и умным, в блестящих чисто-карих глазах тлела глубинная красная искра. Во всем облике Князя Волков угадывалось что-то настолько нечеловеческое, что становилось жутко. И он удивительно хорошо вписывался в образ зимнего заснеженного леса, как его живое продолжение. Сам лес глядел его глазами и дышал его грудью.

Без суеты, с любопытством оборотень окинул взглядом сбившихся в кучу дрёмичей, заметил их руки, сжавшие оружие, но сам и не подумал потянуться к своему грозному топору.

– Кто хочет меня подстрелить – пусть попробует, – спокойным, низковатым и очень звучным голосом предложил Огнеяр.

Он говорил негромко, но его ясно услышали все, как голос собственной души. А Смеяна некстати подумала, что человек с таким голосом должен красиво петь. Но разве оборотни поют?

– Пробуйте, пробуйте, – доброжелательно повторил Огнеяр. – Я даже не обижусь. А вы душу отведете и больше о глупостях думать не станете. Тогда и поговорим.

В нем не было ни злобы, ни гордости, ни надменности, а только непринужденная уверенность человека, привыкшего быть хозяином и знающего, что на его права никто даже в мыслях не покушается. Каждое его слово, каждое малейшее движение дышало силой, но он вроде бы не собирался ни с кем драться. А зачем, когда и так ясно, кто здесь самый сильный?

– О чем нам с тобой разговаривать? – глухо выговорил Держимир, как выплюнул, с трудом подавляя дрожь в голосе. Лицо его казалось застывшим и ожесточенным, он не мог побороть страх и презирал себя за это.

Оборотень усмехнулся, и у всех дрёмичей хлынула по спине холодная дрожь. Два верхних клыка у Огнеяра заметно выдавались из общего ряда белых крепких, изумительно красивых зубов. А Смеяна уже не боялась: ее зачаровала сила леса и самого Надвечного Мира, горячими волнами исходившая от него, он внушал ей ужас и восторг, трепетное изумление и смутную тоску. Это была та самая сила, которую она с детства чуяла в лесу, в себе самой, которую потом узнала в полудянке, даже в кикиморе, но многократно более цельная, слаженная, знающая себя и управляемая владельцем до последней капли.

– Не очень-то ты вежлив для гостя, Держимир дрёмический, – сказал Огнеяр. – Да отпусти ты свое копье. Лучше успокой коня, а то сбросит. Я проявил чудеса терпения – даже мой отчим был бы мной доволен. Ты прошел по моей земле и убил двух моих оленей – я не стал сердиться, думал, может, люди очень есть хотели. Тем более что шкуры и кости вы закопали как положено. Ладно, не я сотворил эти земли, не я проложил дороги, и не мне запрещать людям идти своим путем. Но дальше начались безобразия, которых не потерпела бы даже моя жена, а второй такой доброй и терпеливой женщины нет на белом свете, ни здесь, ни там.

Огнеяр многозначительно показал глазами на небо. А дрёмичи растерянно ждали продолжения. Совсем не так они представляли дебрического оборотня и свою возможную встречу с ним. Нет, он не был похож на обычных людей, но и на оборотней, как их описывают, тоже. Слова о жене он произнес бережно, и даже голос его смягчился. Никто уже не думал пускать в ход оружие, чутьем угадав, что оно не поможет, и кмети держались за мечи и луки просто по привычке, как за надежную опору, которая не даст сойти с ума.