Николай Басов - Князь Диодор

– Они же не для боя их носят, а для формы.

– И я о том же, князь мой, все тут какое-то… не для жизни и не для пользы. – Стырь вздыхал, почти как его Огл, протяжно и с паром от вечернего морозца. – Ох, и за все это мы там, в горах воевали, жизней не щадили ни своих, ни чужих… Знать бы ране.

– Знаешь теперь, – отозвался князь. – И что же, в бой не пойдешь? Подашься в ватажку лихую?

– Нет, – грустно, словно и впрямь сожалея, ответил Стырь. – Мне несподручно, я к другому привык. Не переделаться уже.

За белыми стенами стражников уже не стало, лишь повозки неторопливо протискивались, да редкие конники проскакивали, пригибая головы, чтобы рассмотреть путь под копытами своих скакунов. Князь пробовал не пригибаться, и не сумел, все же склонился, как и прочие. Таков уж был этот город – и знаешь, что проедешь, а все же поджимаешься, привыкаешь к тесноте и толчее, а потом, чего доброго, еще и отвыкнуть не можешь даже в чистом поле.

Снова пошли дворы знати, не главной, не такой богатой, как в Белом городе, но все же привычно, из поколение в поколение зажиточной, давно забывшей, что такое голод или нестиранная рубаха. Наконец, отыскали крепкие резные ворота, немало поплутав и рассомневавшись до того, что чуть ли не жалели, что не спросили дорогу у долгополых стрельцов, которым полагалось бы знать все дома и их жителей. Но все же князь Диодор нашел, или понадеялся, что нашел. Постучал сильно, кулаком, не спешиваясь.

За воротами сразу принялись гавкать собаки, и кто-то закричал. А князь, помимо прочего, отвык уже от деланной грубости слуг, видимо, приучился к обыденной восточной мягкости, которой в мирных, не боевых условиях и горские племена не чурались. На Стыря это тоже произвело впечатление, он заговорил, не понижая голоса:

– Князь мой, мы тут будем словно бы и не служивые даже, а так… прыщики на всей этой столичной морде.

– Ты думай, что говоришь, Стырь, – бросил ему князь, хотя и понимал, почему слуга так-то высказался.

– Эх, если бы ты меня послушал, – не снижая голоса, продолжал свое Стырь. – Не нужно бы возвращаться, женился бы ты на той горской княжне, зажили бы…

– Кто? – грубо запросили с той стороны ворот.

Князь назвал себя. Ворота не отрывались еще долго, но за путниками следили, и Стырь умолк, не хотел больше высказываться. Да и куда уж больше?

Ворота все же расползлись, князь направил Самвела, опять пригнувшись, потому что верхняя перекладина была все же низковата. Видно, хозяин подворья привык не верховым, а на возке разъезжать. Придержав Самвела, Диодор спросил для верности широкого, рябого мужика в одной рубахе, несмотря на мороз, который отворил им проезд:

– Двор кесарева стременного князя Аверита?

Дворовый всплеснул руками из-за раздражения, что его оторвали от какого-то более приятного дела, допустим, от разговоров-пересудов в людской, либо от карт под рюмочку-другую. Прогудел простужено:

– Въезжай уж… Раз прибыли.

Видимо, князь угадал, это был двор Аверита, происходившего когда-то из знатнейших да богатейших на Миркве бояр, хотя в последнее время, как сказывали, обедневшего. Потому что служба у князя не задалась, да и не мудрено. Не любил Аверит ничего другого, кроме как книги читать, потому и ко двору Кесаря хаживал реже, чем следовало бы. И был еще Аверит другом покойного отца Диодора, князя Полоты Кастиана с тех времен, когда они по молодости служили на порубежье, и первая жена его была родной теткой Диодора, сестрой отца, то есть, приходился сотник хозяину подворья не кем иным, как свойский племянником.

Князя Диодора не узнали, но все же встретили, как положено, и дворня разная выбежала, даже помогли из седла выбраться. Он оглядывался по сторонам, пытаясь найти хоть одно знакомое между слуг лицо, но не находил, видно, после второй женитьбы князь Аверит и всех слуг взял от новой жены, или она настояла. Ей-то жить в мужнином доме труднее было, привыкать к новому укладу следовало, вот она и постаралась о своем удобстве. А Авериту, скорее всего, это безразлично было, он только и хотел, чтобы его пореже от книг отрывали, да чтобы напитки разные не переводились, да обеды были вкусными и разными.

Диодор не сразу пошел в дом, посмотрел немного, разминая ноги после долгой езды, как Стырь, не доверяя коней местному конюху, сам принимается и лошадок обихаживать, и с вещичками их немногими разбирается, и все прочее на свой вкус устраивает. Слуги тоже поняли, что вновьприбывшие останутся надолго, по неведомому им пока, но законному праву, и стали помалу ему помогать.