Олег Бондарев - Гриф и Гильдия

Штиф стоял на балконе, с высоты второго этажа глядя на бурлящую, словно море во время шторма, толпу. Молодой король усиленно делал вид, что ему абсолютно наплевать на «дела мирские», однако получалось у него плохо и неубедительно: на лице то и дело проскакивала легкая довольная улыбка, брови то поднимались, то опускались, в зависимости от услышанного или увиденного.

Стоящий по правую руку от правителя Орагара Кедрик отчего-то нервничал: постоянно переступал с ноги на ногу, словно под ступнями не камень, а горячие угольки, до рези в глазах всматривался в толпу, силясь кого-то разглядеть, и, не найдя, вновь пританцовывал на месте. Четки в его руках, как и раньше, жили собственной жизнью, ни на секунду не переставая крутиться.

Магистр, как всегда, излучал спокойствие и уверенность в себе. Толстокожестью он отличался знатной, хотя порой, особенно выпив сверх меры, вспыльчив был без меры.

Наконец, словно уморившись пустым ожиданием, толпа выплюнула из себя слегка помятого человечка в костюме герольда. Он, как и подобает по должности, взобрался на эшафот и, поправив измятый наряд, отвесил королю низкий, в пояс, поклон. Еще один поклон – теперь уже зевакам, что-то вроде этикета – и громогласное объявление:

– Заткнитесь!

Толпа недоуменно замолчала. Мужики уже мерили герольда на пудовые кулаки, а женщины дивились такой властности простого слуги.

– Так-то лучше! – довольно хмыкнул герольд. – Ведите смертников!

Толпа, было замолчавшая, загудела с новой силой. Штиф не сразу понял, в чем дело: лицейские распихивали зевак, освобождая проход трем приговоренным с эскортом. Горожане сопротивлялись, расступаться не хотели, то и дело слышались витиеватые ругательства в адрес бедных стражей. Впрочем, служителям Лицея на все эти крики было глубоко наплевать, и поэтому – а, может, и совсем по другой причине – они вовсю орудовали дубинками, расчищая проход.

Следом за первой четверкой стражников последовала вторая. Эти лицейские, правда, дубинками особо не махали: они тащили связанных по рукам и ногам «опаснейших преступников». Вид у приговоренных был, несмотря на ожидающую их расправу, самый что ни на есть вялый: сказалась бессонная ночь. Их подняли на эшафот и поставили на колени.

Священник Силы, явно клирик (на предплечье его красовалась повязка с красным крестом), начал мерно читать молитву Паладину, дабы простил трех паршивых овец, решивших покинуть чистое стадо…

Я скосил глаза в сторону Хромого. Тот, зажмурившись, что-то шептал: губы едва заметно шевелились. Наверное, просил Одина благословить его перед решающим боем.

И я нисколько не сомневался, что Хромой этот бой устроит. Может, тут же и поляжет, сраженный болтами и стрелами лучников, что на каждой крыше засели по трое – но не отступит от навязчивой идеи прорваться через окружение, спасти семью.

Взгляд на Булина – тот тоже что-то шепчет, только губами двигает намного реже. Наверное, плохо знает молитву.

– Да казните их уже! – недовольно воскликнул кто-то. – У меня ребенок дома один остался!

– Да погоди ты! У самого лавка открыта – заходи, бери, что захочешь… Эй, сорванцы, вы куда? А ну стой!

Я громко хмыкнул: как ни крути, для всех этих людей предстоящая казнь – всего лишь балаган или что-то вроде кукольного театра. Только вот куклы в этом театре не в меру живые и отрубание головы переносят гораздо тяжелее каких-нибудь Клоретты и Сковородда! [7]

– Ага! – неожиданно воскликнул клирик. Перст его указывал мне в грудь. – Он посмел надругаться над всемогущим и всепрощающим Паладином своей глумливой улыбкой! Продажная языческая тварь! Палач, руби ему голову первым!

Человек в черной маске-колпаке, доселе со скучающим видом изучавший свои топор, чуть оживился и вопросительно посмотрел на ложу Штифа. Король торопливо кивнул, и палач с радостным видом полез на эшафот.

Двое лицейских подхватили меня за руки и потащили к еще чистой, недавно срубленной плахе. Я не сопротивлялся, когда они клонили мою голову набок и прижимали ухом к бревну, видимо, чтобы палач не промазал мимо шеи. Лицейские подивились такому равнодушию к собственной жизни, но списали все на обычный шок от близости смерти.

– Все будет быстро, малыш, – ободряюще улыбнулся палач. – Ты даже не успеешь заметить, как все уже закончится!

Я закусил губу: несмотря на всю уверенность, очень страшно представлять себе, как голова катится вниз по ступенькам в случае неудачи!

Топор в умелых руках взлетает вверх и…