Олег Бондарев - Гриф и Гильдия

Впрочем, оставлять степняка за спиной и в сознании явно не входило в планы моего убийцы. Решив, что я вряд ли успею сбежать, великан повернулся к кобольду и пошел на него.

Что же он решил: что я буду просто стоять и ждать, когда он прирежет беспомощного кабанчика? Ха! Ловкач никогда не оставит в беде невинно обиженного, если от судьбы этого обиженного зависит его собственная жизнь!

Один из ножей, словно молния, рассек воздух и вошел лысому между лопаток. Второй, чуть запоздав, – точнехонько под затылок. Не долго думая, лысый рухнул на пол, стараясь, видимо, подмять обессилевшей тушей бедного свина, однако его коварный план не удался, и домушник просто растянулся во весь рост на пыльных досках.

Во какого великана завалил! Кому рассказать не поверят. Такого бы в нашу Гильдию – весь Тчар бы у королевских отвоевали. Впрочем, мозгами он явно удался в дальнего родственника, коим был булыжник.

Пока я полой великанского плаща оттирал лезвия ножей от крови, кобольд, кряхтя, поднялся с пола и поплелся к стоящему посреди комнаты дивану. Едва дойдя до него, степняк рухнул на мягкие подушки и блаженно застонал, довольный, что все вышло именно так.

Закончив возню с ножами, я снова повесил их на пояс (раз уже пригодились!) и обшарил лысого, надеясь найти хоть что-нибудь интересное в карманах его жилетки и брюк. В штанах, кроме пары сомнительного вида носовых платков и запасных трусов, не нашлось ничего интересного, зато жилетка преподнесла сюрприз: в нагрудном кармане обнаружилось маленькое золотое колечко, на котором красивым каллиграфическим шрифтом было выгравировано «Лысому от корешей».

Обывателю ношение кольца в кармане не показалось бы странным, пусть даже сие колечко и не свадебное, однако я тут же насторожился: почему бы не надеть подарок друзей на палец, как сделал бы любой нормальный человек? Боязнь карманников? Вряд ли: к этакой махине и подойти страшно, а уж красть у него – это только я, бездомный сирота, способен. Значит, либо Лысый просто опасался потерять его, что наиболее вероятно, либо не хотел, чтобы я это самое кольцо видел. Если первое, то понятно… А вот если второе, то тут же напрашивается новый вопрос: почему? Почему мне лучше было бы не видеть кольца?

И тут меня осенило: я ведь видел и кольцо, и Лысого раньше! Это было еще в начале лета, на тчарском рынке. Я тогда стибрил у забугрского торгаша знаменитый циркониевый браслет (тяжелый оказался, зараза; из-за него, пожалуй, и не взял я то кольцо, хотя и подметил), а один из телохранителей обворованного – этот самый Лысый – заметил пропажу.

Верзила искал меня по всему городу с таким вящим упорством, что в один прекрасный момент мне эта настырность просто осточертела и я познакомил его с толпою местных хулиганов. Уличные так надавали ему по голове, что бедолага две недели провалялся в кровати с опухшей физиономией да сломанным пальцем (с которого уличные так и не смогли стащить кольцо) и напрочь зарекся связываться с бродяжками. Когда он вернулся на пост, браслета, естественно, уже и след простыл, а меня от всего выпитого и съеденного на вырученные деньги так раздуло, что целых три дня пришлось валяться дома: я просто не мог встать с кушетки.

Неужто Лысый настолько злопамятен, что и спустя два месяца все же жаждет отомстить за поруганную честь? Или здесь что-то другое? Впрочем, иного объяснения визиту громилы в свой дом я пока не находил.

Обнаруженная во внутреннем кармане жилетки записка окончательно сбила меня с толку: на ней значился полный адрес моей хибарки и время, когда хозяин, то есть я, чаще всего бываю дома. Подчерк послания был мне незнаком, поэтому оставалось только догадываться, кто же тот умник, который разбрасывается моими данными направо и налево?

– Мастер Гриф, – голос кобольда отвлек меня от мыслей.

– Ну, что еще? – раздраженно бросил я, продолжая шарить по карманам жилетки. Черт! Больше ничего интересного!

– Дайте, пожалуйста, мой молот. Он где-то на полу

– Я тебе что, слуга, что ли? – недовольно буркнул я. Совсем распустился, свинтус: нашел оруженосца.

– У меня спина болит, мочи нет. Сделайте одолжение!

– Ну, ладно, – я наклонился и поднял оружие кобольда с пола. Невольно загляделся: настолько оно было прекрасно. – Где ты только такой молот нашел?

– Это реликвия рода, – пояснил кобольд, не поднимал головы. Со стороны могло показаться, что свинтус умер, однако постоянные колебания тела авторитетно заявляли: степняк еще попортит врагам кровь. Только отлежится… – Мне передал его отец две недели назад, в день моего совершеннолетия – по законам нашего племени, кобольд, которому исполнилось шестнадцать лет, становится мужчиной и получает право носить оружие.