Олег Дивов - Храбр

– Кто предал Касьяна, дознаваться не буду, – сказал Илья. – Скоро предатель сам укажет на себя. И я выкину его в реку. Со свернутой шеей.

Ловцы начали едва заметно переглядываться, коситься друг на друга. Искали, кто сильнее затрепещет. Илья по-прежнему ничего особого не чуял.

– Так, – сказал он, подражая Добрыне. – Я все забыл, что хотел? Ну конечно, важное. Надо, молодцы, вас испытать.

Илья попятился, оглянулся на Глеба, который, щурясь, подсматривал издали.

– Глеб! Пускай твои заткнут уши! И ты тоже.

Купец, решив, видно, что сейчас прозвучит страшная тайна, усмехнулся, но крикнул своим и сам выполнил приказание.

– Нам предстоит засада пешими на конных, – сказал Илья ловцам. – И она удастся, если вы не навалите в штаны. Вот сейчас и увидим…

Он облизнул губы, набрал полную грудь воздуха, сунул два пальца в рот. Увидел, как поспешно затыкает уши Денис – опытный. И дунул во всю мочь.

Будто два огромных ножа резанули лезвием по лезвию и ударились, высекая искры, и еще, и еще – а перепуганное эхо разнесло оглушительный скрежет над Днепром.

Бултых! Кто-то упал в воду. И мертвая тишина.

Ловцы устояли. Как один, чуть присев, выставив посохи вперед, они таращились на Урманина круглыми глазами, но не удрал никто.

На берегу суетились, бегали, и ругался Глеб.

– Ты стал делать это громче, – заметил Денис и с чмоканьем выдернул пальцы из ушей.

– Учусь, – объяснил Илья. – Ну, молодцы, я доволен. Все у нас получится, коли пошлет Господь немного удачи.

– Мы будем молиться, – пообещал Касьян.

Подошел Глеб, моргающий вдвое чаще прежнего.

– Предупреждать надо, – буркнул он. – Мои с перепугу воды черпанули, едва не опрокинули ладью. Один холоп даже утонуть пытался.

– Да я вроде и предупредил…

– Ага. – Глеб невесело кивнул. – То-то дед Самсон говорил, что ты волота голыми руками взял. Я думал, враки.

– Враки, – подтвердил Илья. – Я волота бревном побил.

Глеб подумал и изрек:

– Не вижу разницы.

С сухого пути Херсонес защищала высокая толстая стена. Такие же стены отделяли его от двух небольших заливов, лежащих на восход и закат. Князь в свое время бился о Херсонес как рыба об лед. Излюбленный прием русов – запалить город огненными стрелами и посмотреть, как это понравится жителям, – против глинобитных домов не действовал. Раздолбать стены было нечем, осаду город держал стойко. Помог, как обычно, изменник: некий херсонит пустил стрелу с запиской в русский стан. Советовал перебить трубы, по которым город получал воду из подземных ключей. Оказывается, русы на этих трубах, неглубоко закопанных, стояли.

Херсонит думал, наверное, что русы заберут город себе и избавят его от греков, которые всем тут надоели.

Ошибался.

Маленький человек всегда ошибается, ввязываясь в дела князей, думал Илья, глядя в сторону города. Пока маленький человек держит язык за зубами, а руки на поясе, он ничего не сможет испортить. Как только он принимается болтать языком и махать руками – тут-то все и рушится. Маленький человек, может, по-своему не глупее князя. Но он живет сегодняшним днем, а князь – послезавтрашним…

Илья потянулся, на плечах затрещала ветхая ряса, одолженная у Долгополого. Урманину дали рясу на дворе митрополита, но та треснула пополам, едва он попытался ее надеть. Эта тоже оказалась впритык. Напяленная поверх рубахи и штанов, она еще и заставляла потеть, лишний раз напоминая, что драться тут в кольчуге Илья просто не сможет. Недаром варяги, служившие василевсу, частенько бились без доспехов, с одними щитами да наручами, лишь бы не перегреться. А то бегаешь-прыгаешь, топором машешь, вдруг хлоп – и глаза на лоб.

– Эх, Иванище! – сказал Илья. – Здоровья в тебе на двоих меня, а вот удаль былая куда-то делась. Пошел бы сам да пришиб стратига. Тебе же это раз плюнуть. Ан нет, приходится Урманину, пожилому да израненному, мотаться туда-сюда.

– Я вверил себя Господу, – степенно пробасил Долгополый. – Мне нынче драться не положено.

– Да я пошутил, брат.

– Да я догадался.

Они сидели на заросшем пригорке. Занимался жгучий греческий рассвет. Внизу в роще дремали, ожидая приказа, ловцы.

…Им не пришлось выслеживать добычу, опасаясь стражи и горожан, неделями прятаться в монастыре, сновать вокруг города, отыскивая место для засады. Добыча сама шла в руки. Они еще едва успели.

Когда запыленный отряд, волоча ноги и всячески изображая утомление от пути дальнего, появился в виду Херсонеса, первым же встречным оказался паломник. У него была черная с проседью кудрявая бородища, а ростом и шириной он поспорил бы с Урманином.