Елизавета Дворецкая - Дракон восточного моря, кн. 3. Каменный Трон

На самом деле все было далеко не так просто, но как именно все было, даже эти двое не смогли бы рассказать, если бы и хотели. Элит проводила время в плену совсем не плохо, и ее нынешняя жизнь не так уж значительно отличалась от той, что она вела, будучи тут полновластной хозяйкой. Каждый день она навещала своего деда, который жил уже внизу, в общем покое: недавно Торвард по ее просьбе выпустил престарелого рига из сарая, где были заперты его пленные внуки и прочие домочадцы-мужчины. От старика фьялли не ожидали для себя вреда, и тот с невозмутимостью и стойкостью благородного человека ждал, когда это бедствие наконец уберется обратно за море. Иногда Элит посещала и запертых братьев: приносила еды, перевязывала раны, ободряла и утешала. Но больше она никого тут не считала достойным своего внимания и, кроме этих случаев, не показывалась из грианана. Весь день она привычно проводила за рукоделием, раздумывая о настоящем и будущем. Но когда приближался вечер, работа увлекала ее все меньше, в теле просыпалось волнение и томление, и о Торварде конунге она думала уже без всякой связи с королевствами, войнами и Каменным Троном. Когда в широком окне начинали сереть сумерки, а внизу поднимался шум пира, она с облегчением оставляла иглу, ложилась в постель и ждала. К тому мгновению, когда сквозь шум внизу ее чуткий слух улавливал скрип ступеней под его ногами, ее нетерпение достигало уже самого высшего предела. И вскоре начиналось такое, что хирдманы не слишком преувеличивали, когда говорили, что потолок трясется и им в еду падают щепки.

– Останься со мной навсегда, – совершенно искренне просила Элит, то нежно поглаживая, то целуя все его шрамы, старые и новые, в том числе тот след от пореза на его плече возле ключицы, который оставил нож Самхейна.

– Нет. Даже если и хотел бы, не могу. Я последний мужчина в роду, если я не вернусь, род фьялленландских конунгов, потомков Торгъёрда, прервется.

– Вовсе нет, – ласково убеждала Элит. – У нас будет несколько сыновей, и старшего из них ты сможешь отослать в Лохланн, чтобы он стал твоим наследником там. А здесь тебе под силу даже завоевать Каменный Трон!

– Да зачем мне Каменный Трон? У меня Фьялленланд есть. Там не так тепло и зелено, как здесь, но я привык. Уж чуть не год дома не был – скучаю.

– Но здесь ты войдешь в предания как величайший из королей!

– Я, похоже, и так войду в предания как прародитель и священный предок всех королевских родов, что говорят на языках уладов и круитне, будто сам Эохайд Оллатир. – Торвард усмехнулся своим весьма своеобразным успехам. – Я уже сделал по ребенку фрие Эрхине с Туаля и королеве Айнедиль с Фидхенна, может, и твое поле уже засеял, как знать? Так что скоро по всему Западному морю будут править мои потомки – какие еще предания нужны! А Фьялленланд я бросить не могу. Но ты ведь со мной туда не поедешь.

О том, чтобы увезти Элит с Зеленых островов, взять в свой дом или тем более продать в Винденэсе, Торвард давно уже не думал – теперь и он ясно ощущал, насколько она неотделима от земли Клионн. Разлученные, она и этот прекрасный остров, будто душа и тело, оба утратят всякую цену, сделавшись мертвыми, бесплодными и ненужными.

– Да и не уживемся мы с тобой, – продолжал он. – Скакать на себе верхом я позволяю только в постели. А в жизни поводья всегда у меня. А ты не привыкла подчиняться мужчине и никогда не привыкнешь. Хотя бы на своих ошибках учиться и у меня ума хватает, так что я уже знаю, к чему это приведет. От Даохана я вас как-нибудь избавлю. Если твоему деду нужен этот ваш Каменный Трон – пускай карабкается, я уж так и быть лестницу подержу, помогу старому человеку! – Он усмехнулся. – Только пусть обещает давать мне дань со всех пяти островов – ну, хотя бы лет пять. А там посмотрим.

– Все пять ты еще не подчинил себе.

– Ну, успею еще. Долго ли умеючи?

– Умеючи – долго! – выразительно произнесла Элит, красноречивым взглядом давая понять, что имеет в виду, и снова потянулась к нему.

Никто, разумеется, не мог знать, о чем разговаривают эти двое в грианане, но Даохан, а с ним и Тейне-Де имели на этот счет самые серьезные опасения. Уже само то обстоятельство, что Торвард и Элит могут общаться не только на языке страсти, но и на языке круитне, было весьма неприятным. И Даохан, и Тейне-Де оба подозревали, что между вспышками любовного пыла, когда потолок перестает дрожать над головами пирующих внизу, в грианане обсуждаются судьбы островов и Каменного Трона – и решаются не так, как хотелось бы ригам Банбы и Снатхи. Торвард не подпал под влияние Элит, но ему было совершенно все равно, кто в конце концов угнездится на той высокой скале, на которой, по преданию, восседал когда-то Светлый Луг. Сейчас только от его расположения зависело, кто же из островных ригов получит преимущество. Элит даже не приходилось его уговаривать и склонять на свою сторону: он сам понимал, чем может ей помочь, и сам предложил эту помощь. Он всегда испытывал благодарность за хорошее отношение к себе и давно простил Элит попытку его убить, которую в общем-то понимал и даже чувствовал уважение к девушке, наделенной такой смелостью и присутствием духа. Правда, помня об этих ее славных качествах, он так и не доверился ей полностью и не решался больше засыпать рядом с ней, о чем она жалела, но вот тут он на уговоры не поддавался и клятвы пропускал мимо ушей. Будучи человеком не только храбрым, но и осторожным, он теперь знал, что все ее ласки и улыбки вовсе не означают, что она не хочет его смерти. Отношения между ними складывались более чем теплые, но эта земля и ее богини могли преподнести любые неприятные неожиданности, а Элит ведь была их живым продолжением. И Торвард не очень бы удивился, если бы однажды его страстная подруга обернулась белой телкой с красными ушами и набросилась на него.