Елизавета Дворецкая - Весна незнаемая, кн. 1 - Зимний зверь

– Что стряслось, я вас спрашиваю! – Держимир окинул кметей нетерпеливо-злым взглядом. – Языки проглотили? Дозор, хоть ты скажи! Ну!

– С кузнецом он подрался! – отозвался наконец Дозор, один из самых старших кметей. – С Громобоем, Вестимовым сыном.

– Как это – подрался? – Держимир не сразу смог уразуметь значение этих простых, но невероятных слов и потому казался почти спокойным.

– Что там? Кости целы? Зубы? Из носу кровь не идет? Челюсть не сломал? – тем временем расспрашивала Смеяна, отобрав у Баяна полотенце и осторожно ощупывая его лицо. – Скажи чего-нибудь! Говорить можешь?

– Да нет вроде, – невпопад ответил Баян, имея в виду вопрос насчет сломанных костей, но княгиня осталась очень довольна ответом. – Зубы вроде все. Сидят крепко, – добавил он, пробуя зубы языком, и попытался усмехнуться, но скривился от боли. – Таму-Эрклиг-хан! Чтоб ты сдох, леший!

Со вздохом облегчения княгиня обняла его черноволосую голову и прижала к себе. Баян спрятал лицо у нее на животе и стал ждать, что боль уймется. Велес вложил в свою внучку столько стихийной жизненной силы, что одним прикосновением рук она лечила успешнее, чем мудрые старухи травами и заговорами.

– Что случилось-то? – Поверх головы Баяна Смеяна с тревожным любопытством оглядела кметей. – Что за драка? Ты чего говорил, Дозор? Про Громобоя? Это он?

– Да ни с чего! – растерянно ответил кто-то из кметей. – Громобой-то к нему подошел и говорит: «Ты чего к нашим девкам…» Как будто только сейчас увидел! А Черный ему отвечает: «А твое какое дело?» Вот и все…

– Он же вроде за нее сватался… Там Веселка была Хоровитова, с Велесовой улицы, – добавил еще кто-то. – А теперь он ее с ним увидел – ну, и обида взяла…

Ростислава опять запричитала вполголоса, Смеяна вопросительно оглядывала остальных, но все кивали или пожимали плечами. Разговор Громобоя и Баяна перед дракой помнился очень смутно, поскольку ничего значительного в нем сказано не было. А плоды недолгого происшествия казались громом среди ясного неба: брат князя побит на глазах у дружины, а обидчик скрылся в Перуновом святилище.

Уразумев, как было дело, князь пришел в такую ярость, в какой его не видели очень давно.

– Где он есть? Холоп, мужик посадский! На моего брата! Рыло немытое! Сюда его! В землю вобью! – свирепо выкрикивал Держимир, то сжимая, то разжимая кулаки. – Собачий сын! Как посмел! Почему не привели?

Глаза князя горели черным огнем, брови дергались вверх-вниз, мелкие шрамики на висках налились кровью. При виде этого каждый понял бы, почему прямичевского князя прозвали когда-то Крушимиром. Сейчас он был готов голыми руками свернуть шею обидчику.

– В святилище он Перуновом, – ответил Дозор. – Зней его к себе забрал.

– Сюда его ко мне! – требовал князь, и на его лице отражалась такая неистовая ярость, что всем вокруг было страшно. Он даже не вслушался в полученный ответ. – Где он есть? Чтоб сейчас передо мной был!

– Да как же его взять? – отозвался Дозор, поскольку никто другой не смел подать голос. – Говорю же: Зней его забрал к себе. Оттуда его не взять. Из святилища-то.

– Как это – Зней забрал? – Держимир постепенно осознавал смысл слов, но ни имя Знея, ни название святилища не способны были укротить его яростный порыв. – Куда забрал? Да как он посмел? Я его не из святилища, я его из-под земли достану и в клочья порву!

С этими словами он стремительно бросился из гридницы во двор, и большинство кметей по привычке всегда быть рядом потянулись за ним, хотя многим было страшно подумать, во что выльется ссора князя с волхвом. Зней ведь впустил Громобоя в святилище не затем, чтобы выдать князю, а князь Держимир никогда еще не отступал.

– Разнесет, – заметил Баян ему вслед. Сейчас он уже скорее удивлялся тому, что посадский парень его ударил, чем злился. Ни к кому не питая злобы или вражды, он ни от кого не ждал враждебного отношения к себе.

– Пусть разнесет, – сердито ответила Смеяна. Сейчас она была похожа на кошку, у которой пытались отнять котенка. – По-другому-то он не уймется. А тому рыжему и поделом!

– Я бы тоже не унялся, – обиженно буркнул Баян и еще раз с осторожностью подвигал нижней челюстью. – Если бы ему кто ни с того ни с сего в зубы копытом. Сдурел парень, Тэнгри-хан видит, сдурел! А зубы потом метлой мести придется…

Беседа князя Держимира со Знеем велась через закрытые ворота, поэтому получилась достаточно громкой. Слухи мгновенно скатились вниз по Посадскому Возу и разлетелись по всем концам Прямичева. В Кузнечном конце началось волнение. Женщины причитали, мужчины переглядывались, молчаливо спрашивая друг у друга совета. Парни собрались кучкой, но только переминались с ноги на ногу: уже лет восемь Громобой был их вожаком, но святилище – единственное место, откуда они никак не могли его выручить. То и дело кто-то бегал в детинец за новостями или прибегал оттуда, то и дело прежние слухи сменялись новыми, перелетая как бы по воздуху, без участия людей. То говорили, что Громобой все-таки взят княжеской дружиной и посажен в поруб, то вдруг приходила весть, что за обиду своего брата князь наложил виру на весь Кузнечный конец. В этом не было ничего удивительного, но числа при этом назывались страшные – то сорок гривен, то восемьдесят, что превышало годовые подати со всего Кузнечного конца.