Джеймс Кейбелл - Земляные фигуры

– А у тебя что, совершенно обычная черепаха? – спросил Мануэль.

– Конечно. Где я возьму необычных черепах?

– Я раньше не рассматривал эту проблему, – отвечает Мануэль, – но вопрос, несомненно, не имеет ответа.

Затем они сели позавтракать и обнаружили, что хлеб и сыр, которые они купили у маленького старичка этим утром, превратились в мешке у Мануэля в слитки серебра и золотые самородки.

– Вот гадость, – сказал Мануэль, – и я не удивляюсь, что хребет у меня чуть не переломился.

Он выкинул сокровища, и они смиренно позавтракали черной смородиной.

Из зарослей смородины тут же вышел сияющий Змей Юга, являющийся самым маленьким, красивым и наиболее ядовитым из созданий Мирамона. С этим Змеем Ниафер справился весьма оригинально: он пустил в дело три вещицы – о двух из них следует промолчать, а третьей была маленькая фигурка, вырезанная из орешника.

– Несомненно, ты очень умен, – сказал Мануэль, когда они миновали и этого Змея. – Все же то, как ты использовал первые две вещи, – неподражаемо, но показ резной фигурки окончательно меня смутил.

– С такой опасностью, что встретилась нам, Мануэль, нечего церемониться, – отвечает Ниафер, – а мое заклинание – очень древнее и очень действенное.

И со множеством других приключений и опасностей столкнулись они, так что если обо всех рассказывать, получится длинная и весьма неправдоподобная история. Но погода им благоприятствовала, и они прошли через все препоны и рогатки с помощью всяких хитростей, которыми Ниафер, как оказалось, обладает в великом множестве. Мануэль громогласно расхваливал удивительную смекалку своего невзрачного темноволосого товарища и заявлял, что с каждым часом его любовь к нему становится все сильнее и сильнее. Мануэль также сказал, что думает с отвращением о предстоящем им поединке из-за дочки графа Арнейского: ведь там один должен убить другого.

Между тем меч Фламберж оставался в своих затейливых синих ножнах.

Так Мануэль и Ниафер, живые и невредимые, добрались до вершины серой горы Врейдекс, до подозрительного дворца Мирамона Ллуагора.

Когда юноши пересекали небольшую лужайку, где трава чередовалась с белыми кашками, откуда-то, словно переговариваясь друг с другом, зазвучали гонги. Тут и там стояли жуткого вида карликовые деревца с фиолетовой и желтой листвой. Подозрительный дворец показался осторожно приближавшимся к нему юношам сложенным из черных и золотых изразцов, которые были разрисованы фигурами бабочек, черепах и лебедей.

В этот день, кстати, в четверг, Мануэль и Ниафер вошли без помех через ворота из рога и слоновой кости и попали в красную галерею, где пять серых зверей, похожих на огромных лысых кошек, играли в кости. Пока юноши шли мимо них, эти твари облизывались и ухмылялись.

В центре дворца Мирамон воздвиг наподобие башни один из зубов Бегемота: клык был искусно обработан так, что внутри него получилось пять просторных комнат, и в самой дальней комнате под балдахином с зелеными кистями они обнаружили волшебника.

– Выходи и умри, Мирамон Ллуагор! – кричит Мануэль, вынимая свой меч, которому рассчитывал наконец найти применение.

А волшебник запахнул старый потертый халат и, оторвавшись от своих заклинаний, отложил в сторону какое-то маленькое недоделанное создание, которое, хныча, улизнуло в камин. Мануэль увидел, что у волшебника внешность того вежливого незнакомца, всучившего ему заколдованный меч.

– О, хорошо, что ты пришел так быстро, – говорит Мирамон Ллуагор, откинув голову и полузакрыв свои добрые темные глаза, глядя на них поверх крыльев небольшого носа. – Да, и добро пожаловать твоему юному другу. Но вы, юноши, наверняка совершенно вымотались по дороге, так что садитесь и выпьем по чарке вина, прежде чем я отдам Вам мою дорогую жену.

Мануэль же спрашивает:

– Но что все это значит?

– Это значит то, – отвечает волшебник, – что у тебя, я вижу, заколдованный Фламберж, и, поскольку владеющий этим мечом неодолим для меня, мне бесполезно сопротивляться.

– Но, Мирамон, это же ты дал мне меч!

Мирамон потер свой забавный маленький носик, а потом заговорил:

– А как бы еще ты меня одолел? Ведь известно, что, по закону Леших, волшебник не может отдать свою добычу просто так, пока он не побежден. Дело в том, что, когда я утащил Жизель, я поступил, как вскоре обнаружилось, весьма неблагоразумно.