Александр Мазин: Мертвое Небо

А начался день не так уж плохо. Часа через два после рассвета «Баловень», сопровождаемый эскортом из шести боевых кораблей Хуриды («Прямо как адмиральский!» – ухмылялся тогда Рудж.), миновал башни Воркарской крепости и, по указанию лоцмана, встал у желтого пирса. Воины-моряки и свободные от вахты матросы во все глаза глядели на запретный Воркар, а воркарцы с берега – на белые паруса гостя из Империи. Стоянка «Баловню» была разрешена до следующего утра. За это время следовало переправить груз в кладовую Воркарского Братства. Об этом позаботились сами святые братья, явившиеся на борт в сопровождении сотни носильщиков.

На воинов-моряков хуридские монахи не произвели впечатления. В Империи городскую стражу снаряжают лучше. Только главный, Отец-Наставник Воркарского Братства, имел приличную экипировку: вороненые доспехи конгской работы.

Работали хуридиты молча. Видно, всех строго предупредили: никаких контактов с чужеземцами. Только Отец-Наставник соизволил переброситься парой фраз с капитаном, да еще Данила поприветствовал. В общем, забрали груз, расплатились и отбыли.

А Данил соообщил капитану, что сойдет на берег. Дела. Капитан только кивнул. Командир моряков-воинов подчиняется ему на море, в мирном плавании. В бою – наоборот. На берегу же – каждый сам себе хозяин. А вот кормчего Руджа капитан мог и не отпускать. Но отпустил, будучи в хорошем настроении от выгодной сделки.

– Какое у тебя дело? – спросил кормчий уже на берегу.

– Отец просил заглянуть к его здешнему другу, взять кое-что,– ответил Данил.

Брови Руджа поползли вверх. У отца Данила, светлейшего Волода Руса, императорского советника, Хранителя Рунской Мудрости – друг-хуридит? Удивился кормчий, но язык придержал: а то еще оскорбится светлорожденный Данил – и их собственной дружбе конец. Да, вот так вот. «Взять кое-что».

Взяли.

Только-только стих колокол в порту, как рассыпался мелким звоном другой – на желтой смотровой башне. Толстая тетка в черном, только что беззастенчиво разглядывавшая северян, тут же забыла о них и припустила по улице.

– Проклятье!

Вынесшаяся из-за угла шестерка упряжных псов [3]едва не размазала Руджа по стене. Здоровенная бочка на колесах. Пожарные.

– Куда это они? – спросил Рудж.– Порт, вроде, в другой стороне?

Данил не ответил. Он очень серьезно опасался, что знает, куда умчалась пожарная бочка.

Предчувствия не обманули светлорожденного. Он обнаружил именно то, чего опасался: толпа зевак, черный столб дыма, треск горящего дерева, торопливый стук топоров…

Воркарские пожарные поспели вовремя, чтобы остановить огонь и уберечь квартал. Но один дом сгорел дотла. Тот самый.

Данил посмотрел на правое запястье, словно боялся, что серебряный браслет на нем тоже вспыхнет. Но браслет оставался холодным. Простенький браслет из плоских звеньев с черной капсулой размером с фалангу указательного пальца. Браслет, полученный в сгоревшем доме. Послание, которое он должен передать отцу. Если выживет.

Данил покосился на своего спутника. Хороший парень кормчий Рудж. Но сейчас – только обуза. Данил вздохнул и похлопал моряка по плечу:

– Надо выбираться из города.

– Угу. Это тот самый дом, в который ты заходил?

– Тот самый.

– А я-то надеялся, что ошибаюсь,– Рудж покачал головой.– А ты думаешь, нас выпустят из города?

– Нет, если мы станем спрашивать разрешения,– Данил усмехнулся, чтобы подбодрить друга.– Но мы не станем.