Дмитрий Емец: Тайная магия Депресняка

– Откуда ты знаешь?

– Кто телепортировал тебя сюда, в этот подъезд? Златокрылые?

– Да.

– В таком случае, делай выводы сам. У кого есть эйдос – у того есть свобода выбора. Таков наш девиз, ты знаешь.

Мефодий хотел мчаться к Даф, но вдруг ощутил в своих руках нечто чужеродное, мешающее. Он остановился, посмотрел на пакет, на Эссиорха.

– Вообще-то я планировал отдать эту воблу мраку, но теперь я вроде как немного занят. Так что даже и не знаю, как быть… – сказал Буслаев.

Эссиорх удрученно закивал, разделяя его сложности.

– Я поступлю так. Отдам этот пакет на сохранение тебе. Его содержимое меня не волнует, но не забудь потом вернуть пакет. Он мамин. Зонтик там мокрый положить, книжку и все такое… – рассуждал Меф.

Эссиорх выразил сочувствие маме, которая осталась без такого замечательного пакета, который нельзя, конечно, купить ни в одном магазине.

– Теперь уже тебя пробивает на скрытую агрессию. Налетел, пнул со всей дури, спрятал голову в песок – страусиный подход к большой проблеме, – передразнил Меф и протянул Эссиорху пакет.

А затем, разом забыв об Эссиорхе и о Мистическом Скелете Воблы, кинулся по ступенькам вверх. Неведомая сила вела его. Он даже не стал, да и не мог дожидаться лифта. Даф открыла почти сразу. Она стояла в прихожей в синем халате Эссиорха, который был ей велик и краями своими подметал пол.

Она посмотрела на Мефа, и тот ощутил, что никакие слова и объяснения не нужны. Объяснения – это для инспектора ГАИ.

– Я посмотрела в «глазок», и мне показалось: ты не один. За твоими плечами стоит еще кто-то, – сказала она сонно.

Подумав об Эссиорхе, Мефодий обернулся, но площадка была пуста.

– Это моя тень пришла к твоей тени, – сказал Меф.

– Ночью тени спят, – напомнила Даф.

– Не все. Некоторые не спят.

– Это беспокойные тени, которые не спят.

– Да, – согласился Меф. – Беспокойные. Крайне беспокойные. Сейчас моя тень будет беспокоить твою.

Снег за окном как-то разом перестал. Небо расчистилось и стало до пронзительности ясным. Обозначились четко созвездия, с россыпью мелких звезд между ними. Меф мельком удивился скорости, с которой действовал Эссиорх.

Он схватил Даф и стал целовать – в щеки, в нос, в губы, теплые со сна, растерянные, вырывающиеся. Осыпая ее быстрыми, скользящими поцелуями, он видел, как внезапный ветер пузырит, раздувает на кухне штору, и штора бьется плененным парусом, пытаясь дотянуться до них краем. Между шторой и стеклом образовался темно-синий ночной треугольник города, и в этом треугольнике пронеслось белое расплывчатое пятно – замерло на краткий миг и исчезло. Вслед за этим штора опала и лишь тихо подрагивала. Кто это был? Укоризненный Эссиорх, или лицо подглядывающего Тухломона, или же просто фары машины с дороги под окнами – все это было уже неважно. Мефодий готов был защищать Даф от всех – ему не нужно ничьего позволения, чтобы быть с ней и любить ее. Сколькими бы духами, видимыми и невидимыми, не был наполнен этот безумный, мелькающий мир – в нем сейчас остались лишь они вдвоем.

Беглым пером, наспех (лат.).

Тонкий пламень снедает самые кости, и живет под грудью тайная рана (лат.). Вергилий, «Энеида».

Императору надлежит умереть стоя (лат.). Светоний, «Божественный Веспасиан».

Цит. по: М.Е.Салтыков-Щедрин. Пошехонская старина. – Л., 1975. С. 77.

Знаю тебя и под кожей и снаружи (лат.). Персий, «Сатиры».

Высказать слова своей души и правде отдать жизнь (лат.). Ювенал, «Сатиры».

Герцен А.И. Былое и думы. Собр. соч. в 8 тт. – М., 1975. Т. 6. С. 280.

Счастлив тот, кто смело берет под свою защиту то, что любит (лат.). Овидий, «Любовные элегии», II.

Цит. по: И.С. Тургенев. О «Записках ружейного охотника» С.Т. Аксакова.

И освободи нас от зла (лат.).

Омой меня до белоснежной белизны (лат.).