Александр Зорич - Знак Разрушения

– Элиен, я пришла, чтобы подарить тебе эту ночь, которая может оказаться последней и в моей, и в твоей жизни, – сказала Ойра и села у изголовья импровизированного ложа, на котором, погрузившись в сладкую дрему, предавался заслуженному отдыху сын Тремгора.

– Элиен, я пришла, чтобы испить вместе с тобой из чаши бессмертной любви, – вторила ей Тара, и в ее голосе звенели нежность и сладострастие.

В сумеречном свете луны айли казались прекрасными, словно феи. Элиен сел на ложе и положил правую руку на бедро Тары.

– Я мечтал об этой ночи с первого же мгновения нашей встречи, – прошептал Элиен, и его левая рука легла на высокую и нежную грудь Ойры.

Не дожидаясь приглашения, Ойра поцеловала Элиена в губы, а Тара распустила пояс, облекавший ее тонкую талию. Элиен вспомнил о Гаэт. Да, в его сарноде лежал ее браслет. Да, он мог бы сейчас надеть этот браслет на запястье одной из девушек.

Но ведь в браслете оставался всего один камень, а девушек было две! И самое главное, он не оставлял надежды на то, что этот последний камень когда-нибудь сделает возможным настоящее, а не иллюзорное воплощение его единственной, его неуловимой возлюбленной.

– Прости меня, мой олененок, – прошептал Элиен и сплелся в бесконечном объятии с сестрами.

Погружаясь в аромат страсти, который был слаще, гораздо слаще Меда Поэзии, сын Тремгора не думал о том, что предстоит ему завтра. Сегодня – айли. А завтра…

562 г ., Первый день месяца Вафар

Элиен пробудился очень рано от ощущения неотвратимости грозных событий, которые вот-вот обрушатся на них скрежещущим, всесокрушительным потоком.

Выйдя на полуразрушенный балкон, под которым громоздились обломки греовердовых плит, Элиен был поражен переменами, происшедшими за ночь в Лон-Меаре.

Вчера был холодно и неприютно – что, ^прочем, никого не удивляло, ведь приближались зимние холода. Сегодня, казалось, стихии мира вывернулись наизнанку и явили свою полную противоположность: в Лон-Меаре стояла жара, по сравнению с которой Хеофор показался Элиену Северной Лезой.

Солнце, вчера маленькое и едва проглядывающее сквозь ровную пелену серых туч, неподвижно висевших в стылом небе, сегодня ужасало. Сын Тремгора никогда не видел– дневное светило таким. Оно было больше привычного по меньшей мере вдвое и заливало землю потоками страшного бледно-фиолетового света, словно бы хотело сжечь пришельцев без остатка.

Начинался День Судеб Лон-Меара.

Начинался День Судеб Лон-Меара.

Октанг Урайн, Длань, Уста и Чресла Хуммера, сошел с коня и бросил поводья лантату из “позолоченной” девеги. В нескольких шагах перед ним Тракт Хуммера заканчивался, срезанный Кругом Чаши.

Дальше могли пройти только кутах и Звезднорожденные. Простые смертные, переступив запретную черту, на миг превратились бы в огненный смерч, а через миг – в крохотную горсть пепла.

Первый Звезднорожденный, он сам, был здесь. Второй, Шет окс Лагин, заточенный в вечном безмолвии, был сейчас ему безразличен. Третий, Элиен, находился в двух лигах к югу. Урайн видел его так же отчетливо, как отсутствующую линию жизни на своей ладони.

Багровая Печать Тайа-Ароан сияла на челе Элиена, как Зергвед на черном бархате небес, но со всех сторон ее окружал плотный белый мрак, и это приводило Урайна в бешенство. Урайн даже не мог определить, сколько воинов привел с собой сын Тремгора – десять, тысячу или десять тысяч.

С Элиеном в Меар явился некогда могучий властелин стихий, ученик Лишенного Значений, которого хозяин Урайна уже давно сбросил со счетов. Но, как видно, даже Хуммер не всеведущ и открыт заблуждениям, украдкой подумал Урайн. Искусный спутник Элиена не сможет, конечно, устоять перед его мощью. Не сможет. Но сейчас придется быть осторожным.

Урайн быстро отдал распоряжения. Войска заняли позицию к востоку от Круга Чаши. Сдвоенной девеге личной охраны он приказал стать на. левом фланге, двадцать пять тысяч копьеносцев заняли центр и правый фланг. Стрелки из самострельных луков – предмет его заслуженной гордости – были распределены вдоль всего фронта.

Шестьдесят тысяч герверитов, послушные каждому слову своего повелителя, перестроились из походной колонны в боевые порядки с быстротой и четкостью, которой позавидовали бы ветераны-браслетоносцы самого Эллата. Каждый из них был готов провести в ожидании под невиданным ослепительно голубым солнцем целую вечность.