Елена Хаецкая: Жизнь и смерть Арнаута Каталана

Главный инквизитор дал знак ввести подсудимого. Стражники в стальных касках, с алебардами, ввели Антуана.

Это был седой сгорбленный старик, смуглый, обросший волосами, полуодетый, с мрачным решительным взглядом…

Ему прочли обвинение. Антуан обвинялся в ереси и знакомстве с дьяволом.

– Признаешь ли ты себя виновным? – спросили Антуана.

– Не признаю, – мрачно отвечал тот.

Тогда инквизитор, по особой инструкции ad haereticos, начал испытывать подсудимого.

На все его вопросы Антуан отвечал так, что инквизиторы только ужасались и крестились.

Затем у него спросили:

– Нет ли у тебя личных врагов?

– Нет, – отвечал Антуан, – враги мои те, кто враги истины.

– Кто же эти враги?

– Это вы, все вы, с вашим трибуналом, вашими учреждениями, с вашим первосвященником, сидящим в Риме. Враги мои – и ваши рассуждения, то, что вы выдаете за истину, а что на самом деле – ложь, клевета, обман!..

– Ужас, – воскликнул брат Августин.

– Ужас, – поддакнул де Ланси, – но, черт побери, хорошо и сильно сказано!

– Что же мы вам сделали, что вы нас так не любите? – продолжал спрашивать инквизитор.

– Разве не сказано в Писании, – спросил другой монах, – "Возлюби ближнего"? И не кротким ли обещано царство небесное?

– Вы слуги дьявола! Вы губите то лучшее, светлое, что Господь Бог дал людям! Сколько крови вы пролили! Сколько жизней загубили! Сколько добра не проявилось в мире по вашей вине!

– Замолчи, замолчи, богохульник! – закричали на него монахи.

– Да знаете ли вы, что все ваши папы с их мрачными идеалами, все могущественные бароны и владельцы не стоят единой жизни, загубленной вами во имя их! Хотя бы за самое святое дело проливалась кровь – она не угодна Богу. Да! – Голос Антуана задрожал, сделался каким-то хриплым. – О, как много нужно страдать, чтобы искупить одну загубленную жизнь! А вы их загубили тысячи!

– Замолчи! Не сквернословь! – закричал на него главный инквизитор. – Зажать ему рот!

Несколько служителей и солдат подбежали к Антуану. Но он сильным движением вырвался из их рук и отскочил в сторону.

– И ваше время пройдет! – закричал он. – Вы будете раздавлены, как гадины. Найдутся люди, которые будут вас искоренять, уничтожать, сделают даже ваше имя ненавистым всем, всем… Слово истины сделает вас ненавистными миру! А! Значит, вы боитесь слабых, если их жжете и гоните!..

– Подсудимый, – обратился к обвиняемому главный инквизитор, – вы сделали такие важные показания, что мы должны допросить вас обстоятельнее!

По знаку доминиканца к Антуану подошли служители инквизиции и стражники и повели его в комнату пыток…"

Оставим даже очевидную нелепость – зачем пытать Антуана, коли он во всем признался и даже более того. Сцена живо напомнила экспозицию Музея истории и атеизма в Казанском соборе, намертво врезавшуюся в память всех, кто имел удовольствие лицезреть ее в детские годы: подземелье с восковыми фигурами скрюченных наподобие Бабы-Яги инквизиторов и перед ними – еретик с широко расправленными плечами.

Что-то во всем этом есть насквозь фальшивое. Противостояние в Лангедоке – не политическое, а религиозное – шло по совершенно иным опорным точкам.

Любопытствующих отсылаю к великолепному и странно не устаревшему труду Козьмы пресвитера "На еретики препрение" (X в.), в русском переводе – в книге "Родник златоструйный. Памятники болгарской литературы IX-XVIII веков". – М., 1990. Там же собраны великое множество апокрифов и "Тайная книга богомилов".

Катары в Лангедоке были сильны прежде всего тем, что поставили на службу своему учению патриотическую идею. Католики в этом отношении по сравнению с ними сильно проигрывали.

Трудно представить себе, какой религиозный террор установили бы катары в случае своей победы. Лицемерие и кровожадность были свойственны им ничуть не меньше, чем их противнику. Их поражение в Монсегюре – еще одно их преимущество в глазах потомства. Главная площадь Авиньонета носит имя Раймона Альфаро.

Погибнет всяк, кто поступит так!

Блаженны милостивы, ибо они помилованы будут! Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царство Небесное!

Тебя Бога хвалим!

Тебе Господа исповедуем

Ты, одолев смерти жало, отверзл еси верующим Царство Небесное.