Денис Юрин - Одиннадцатый легион

Дарк не видел лиц солдат, но слышал их возбужденные голоса, опьяненные долгожданной победой. Впереди у них был Кодвус, а за ним и ненавистный мир людей: города и селения, разрозненные и ослабленные недавней войной армии враждующих между собой королевств, которые не смогут оказать достойного сопротивления агрессорам.

Упоенные мыслью о близкой и сладостной мести, мечтаниями о новых землях, славе и богатстве, воины могучей армии спешили навстречу своей смерти, навстречу врагу, против которого бессилен меч и бойцовский дух. Орки не могли знать, что из стотысячной армии, перешедшей сегодня горный рубеж, вернется обратно в степь не более тысячи – гарнизон, оставленный Ур-Пьером на месте разоренного и сожженного дотла Кодвуса.

В отличие от сынов степей, Дарк знал их будущее и был спокоен. Он выполнил свою нелегкую миссию, предотвратил гибель человечества, пожертвовав жизнями близких людей и жителями пограничного государства. Именно поэтому его и мучила боль, а искалеченная плоть не срасталась.

«Ирония судьбы, парадокс, насмешка фортуны, – думал Дарк, борясь со все новыми и новыми приступами боли. – Взрыв «Стены» завершил мою миссию, повернул «Колесо истории» в нужном для человечества направлении, но… Я ударился о землю через несколько секунд после поворотного, решающего момента. Какие-то жалкие мгновения, проведенные в полете, обрекли меня на смерть или на что-то еще, чего не знает даже Мартин. Что будет со мной: умру или, быть может, регенерируюсь за какую-нибудь пару сотен лет? А если вдруг воскресну, буду ли помнить…»

Размышления моррона внезапно оборвались, а с окровавленных губ слетел последний вздох, похожий на хрип. Всесильное «Колесо истории» прокатилось по подножию горы, оставив за собой кровавый след, безжалостно раздавив прошлый день и устремившись в будущее.

Профессор Теодор Хофмайер торопился домой. Спешка и его повышенная нервозность уже несколько раз за сегодняшний день приводили к скандалам и доставили ему много неприятностей. Сначала он сорвался на служителя аэропорта, который чересчур придирчиво, по мнению седобородого ученого мужа, осматривал багаж, затем на таксиста, слишком назойливо предлагающего свои услуги, а уж потом очередь дошла и до его старательной помощницы Генриэты, пытающейся забрать у него Книгу и отвезти ее в университетский музей. Педантичная и законопослушная ассистентка никак не могла понять, что ее уважаемый патрон и учитель готов подвергнуться любому административному взысканию за нарушение правил Ученого Совета, лишь бы соприкоснуться с Истиной, потушить костер познания, бушевавший сейчас у него в крови.

Уважаемый коллегами и даже любимый студентами профессор кафедры античной истории господин Т. Хофмайер прекрасно знал, что его спонтанные, необдуманные действия нарушают введенное им же положение 14в/1, которое гласило: «Все экспонаты, обнаруженные археологическими, этническими и прочими экспедициями, финансированными на средства Университета, являются его собственностью и должны храниться в помещениях Музея, Библиотеки или в научно-исследовательских лабораториях…» Конечно же, он мог в понедельник получить беспрепятственный доступ к заветному тому и с самого раннего утра до закрытия библиотеки наслаждаться упоительными сенсационными сведениями с его пожелтевших от времени страниц, однако сама мысль о том, что целых два дня, долгих сорок восемь часов, он не сможет прикоснуться к таинству, сводила с ума и толкала на глупости.

Книга была написана на герканском языке конца четырнадцатого столетия и читалась относительно легко. Он изучал ее в поезде и в самолете и даже хотел взять такси, а не ехать домой на собственной машине, припаркованной на стоянке аэропорта, но только врожденная филанийская бережливость, ставшая в мировой культуре символом жадности, и нежелание показывать находку случайному человеку, таксисту, заставили его отказаться от безумной идеи и отложить момент соприкосновения с неизвестным на время, необходимое для поездки от Фальтерберга до Гуппертайля.

Теодор, которого мама в детстве звала «осторожный Тео», а коллеги считали педантом и перестраховщиком, выжимал из старого, видавшего лучшие дни энергомобиля не менее 120 км в час, и это несмотря на скользкую от дождя трассу и установленные через каждые двадцать километров видеокамеры, фиксирующие скорость движения.

«Да, лихачество влетит мне в копеечку», – размышлял профессор в преддверии получения счетов из городской управы, но он знал, игра стоит свеч. Ему не терпелось поскорее приехать домой, разжечь камин и, погрузившись в мягкое кресло, читать, читать, читать…