Вера Камша - Зимний излом. Том 1. Из глубин

Что он должен понимать? Что герцог, юный осел, не уймется, пока не прикончит Придда, или наоборот? Чушь, но мальчишка, получивший пощечину на глазах возлюбленной, думать не способен. Не будь Валентина, Ричард набросился бы на кого-нибудь другого.

– Твоя рука заживет через месяц, но, пока ни у тебя, ни у герцога Придда нет наследников, вы драться не будете. С Валентином я переговорю. Не сомневаюсь, он согласится подождать.

– Трус!

– Судя по твоей руке, нет. Как он тебя достал?

– Левой. – Дикон поморщился то ли от боли, то ли от воспоминаний. – Я прижал эту медузу к вазе... Такой большой, на постаменте. Он ничего не мог сделать, только пятился. Дриксенская школа, одно слово... Робер, я насадил его на шпагу, он сразу свалился. Этот Спрут не фехтовальщик, а пустое место, понимаешь, пустое!

– Я понимаю, что ты побеждал, – дурню нужно выкричаться, выпить какой-нибудь отравы и уснуть, – но нужно не побеждать, а победить. Итак, ты ранил Валентина в бедро, он упал, а ты?

– Я хотел, чтоб он признал поражение.

– Это я уже слышал. Что делал ты и что делал Придд?

– Лежал, – медленно произнес Дикон, – на боку, зажимал рану. Я велел ему сдаться, но он ничего не соображал. Шпага у него выпала, когда он свалился, Спрут начал ее искать. Ощупью, не там, где она была. Я посоветовал взять левее, Придд не ответил.

Знаем мы, как «советуют» победители, сам был таким же, пока жизнь хвост не выдрала.

– А потом ты пропустил удар? Как?

– Ты бы тоже пропустил! Он не мог до шпаги дотянуться, я же видел! Видел!

– Не мог, но дотянулся. – А лихорадка свое берет: уж больно румянец на скулах паршивый.

– Это потому, что он ударил левой, его Ворон научил... То есть не его, а Джастина, только это одно и то же. Он ударил меня левой, понимаешь?! Повелитель Волн дерется левой...

– Дело не в руке, дело в выдержке. У Придда с ней все в порядке, а ты, похоже, не лучше Альдо. – Только до тебя что-то, может, и дойдет, а до сюзерена вряд ли. – Ты должен был заметить, что делает противник, и заметил бы, если б смотрел. И вообще, за какими кошками ты подошел так близко?

– Он весь побелел, а уж злости в глазах... Хуже, чем у Леворукого! Я приставил этой твари шпагу к горлу, – Дикон сам сверкнул глазами не хуже кошки, – ну, почти... хотел приставить, а он вскочил, ударил и свалился...

Вот, значит, как было. Придд сразу задумал использовать вазу как опору, потому и нашаривал пьедестал, а раскукарекавшийся Дикон не понял. Упивался собственной победоносностью, записал противника в трусы, но Спруты всегда умели владеть собой. В отличие от Эпинэ и, как выяснилось, от Окделлов.

– Ричард, – Робер потряс головой, разгоняя сонный туман, прошитый двойной гельбской радугой, – не стоит смотреть в глаза тем, кто сильнее. Особенно упавшим, это плохо кончается.

– Я сильней Валентина, – выкрикнул Ричард, – я его гонял по парку, как овцу!

– Тем хуже! Не проиграть, когда победить невозможно, – это больше, чем победить.

– Что? – мальчишка подался вперед, вызвав у лекаря вопль ужаса. – Как ты сказал?!

– Никак, – сон цеплялся к глазам, как приддский полевник к платью, – но с Приддом тебе лучше не связываться.

– Есть вещи, которые не прощают!

– Есть. Что ты сказал Валентину?

– Правду, – вскинулся Ричард. – Это знают все.

«Все» значит «никто», но Дику сейчас нужен враг, которого он не просто ненавидит, но и презирает. Лэйе Астрапэ, с какой ерунды начинается порой родовая вражда!

– Хорошо, оставим это. – Робер поднялся с кресла. – Но если вы продолжите драку, окажетесь в Багерлее. Оба. Обещаю это как Первый маршал Талигойи и друг Его Величества. Понял?

Ричард молчал, угрюмо глядя в пол. Зачем он повесил герб между кабаньих морд? Лучше бы снял их, а еще лучше – запер личные комнаты Ворона и перебрался в другие, благо места хватает.

– Робер, – начал Дикон, – неужели мы не можем отстаивать свою честь?

Перед кем и от кого? Назовем кошку кошкой, они все тут предатели и клятвопреступники.

– У нас сейчас одна честь на всех, – звучит глупо, но мальчишка другого не поймет, – и отстоять нам ее будет ох как трудно. Особенно когда за дело возьмутся Савиньяки с фок Варзов.

– Они должны понять, – выпалил Ричард. – Альдо – Ракан, он законный король. Савиньяки – хорошие люди, ты их не знаешь, а я знаю. Им надо написать...

– Я служил с Эмилем в Придде, – в Придде, о которой не вспоминал годами и которая сегодня приснилась. – Савиньяку с нами не по пути.

– Ты на него в обиде, что он не примкнул к восстанию, но его нужно простить, – уверенно произнес Повелитель Скал. – Все ошибаются. Шарль Эпинэ тоже предал... То есть перешел на сторону Франциска, но ты же теперь с нами!