Вера Камша - Зимний излом. Том 1. Из глубин

– От Берлинги! – выкрикнул Берто. В отличие от Луиджи, марикьяре не играл с судьбой в поддавки, а словно бы слился с подзорной трубой. – Альмиранте! Противник прямо по курсу.

Капитан Джильди перевел дух и с чувством выполненного долга припал к окуляру. На мачтах исчезавшего за мысом «Победителя дракона» лихо трепыхались два флага – синий и белый, а вверх ползли еще шесть: «Противник в дрейфе».

– Купцы, – Аларкон с силой сложил трубу. – Ждут, когда им дорогу расчистят.

Конечно, купцы. Дриксенский адмирал не ляжет в дрейф на полпути к цели, а вот оставить у входа в залив негоциантов, чтоб под ногами не путались, – запросто.

– Вальдес еще трепыхается, – капитан «Франциска» изо всех сил старался скрыть облегчение, – собака бешеная!

– Передать назад: «Прибавить парусов, – коротко бросил Альмейда, – следовать прежним курсом».

– Паруса ставить! – Аларкон вдруг мучительно напомнил Муцио: то же обманчивое спокойствие, в которое верят лишь чужие. – Все по местам!

Резкий свист дудок, хриплые, возбужденные голоса, шарканье, короткие, злые смешки.

– Марсовые – к вантам! По марсам и салингам!

Люди взлетают по натянутым струнам вантин, только голые ступни мелькают. Времени терять нельзя. Берлинга видит дриксов, значит, и они видят его. Или, если совсем уж разоспались, вот-вот увидят. Пока передадут на флагман, пока там поймут что к чему, пока развернутся... Бедные негоцианты!

– По реям!

Стремительные тени расползаются по марсам и брам-реям, слегка придерживаясь за «выстрелы» [54]. Серое небо, серые паруса, серые куртки матросов... Внизу – доски палубы и ледяные волны, сырой ветер играет с хрупкими фигурками, жизнь от смерти отделяет лишь тонкое, мокрое бревно, но марикьяре держатся так, словно за спиной у них крылья.

– Отдавай, пошел шкот! С марсов и салингов долой!

Паруса поставлены, все целы. Пришпоренный шваном «Франциск» бросается вперед, а за флагманом, чуть промедлив, рвется «Звезда Талига». Закатные твари, какой дурак сказал, что под парусами ходят бездельники?

– Отлично! – рука Альмейды в алой с молнией перчатке ложится на эфес, за спиной первого адмирала нет кинжала, он остался в стене каюты. До победы или до смерти! – К бою быть готовым!

– К бою быть готовым! – повторяет Аларкон. – Ждать приказа. Фитили приготовить!

У орудий офицеры торопливо повторили канонирам:

– Ждать приказа. Фитили приготовить!

Суета шквалом пронеслась по кораблю и схлынула, уступив место злому, готовому взорваться бурей покою. По опустевшим палубам прошли пожарные матросы, скатывая водой и без того сырое дерево, громко и зло завопила пронесшаяся над самым кораблем фрагатта. Офицер-артиллерист проводил птицу взглядом и сложил на счастье четыре пальца. Люди молчат, вслушиваясь во все еще далекую канонаду. Скрипят снасти, веселится, заигрывает с волнами шван, да поднимается на горизонте странная гора, давшая имя городу и заливу.

– «Меня видят»! – передал флагами Берлинга. – «Иду в бой».

– Теперь скоро, – Филипп Аларкон улыбнулся раскрасневшемуся Берто, – теперь уже скоро.

Тайна перестала быть тайной. Что чувствуют дриксы, завидев чужие паруса? Ненависть? Страх? Отчаяние? Или жажду боя?

– Капитан Аларкон! – бросает Альмейда. – Поднять штандарты! Пусть видят, кто идет, и зачем! Эномбрэдастрапэ!

– Эномбрэдастрапэ! – Аларкон махнул рукой флагманским музыкантам. – Эномбрэдасоберано!

Это не было ни талигойским гимном, ни молитвой. Из барабанного рокота и медного звона свивалось нечто дикое, неистовое, древнее и беспощадное, как гроза, шквал или смерч. Варварская музыка заставляла колотиться сердце, в висках стучала кровь, перед глазами в бешеном хороводе неслись крылатые огненные призраки, а по фалам ползли вверх два флага. Синий штандарт дома Алва и второе полотнище, алое, расколотое золотой марикьярской [55]молнией.

В залив входил отнюдь не флот Его Величества короля Талига.

Юхан Клюгкатер, известный от Ардоры до Ноордшванце как Добряк Юхан, раздраженно расхаживал по корме «Хитрого селезня». Впереди вовсю палили и не думали прекращать, как шкипер и предсказывал. Фрошеры были отнюдь не теми лопухами, над которыми смеялись сухопятые дурни, по чьей милости полетел коту под хвост осенний фрахт и подвис весенний. Клюгкатер был коренным дриксом, чем и гордился, но на сей раз затея Его Величества Готфрида вызывала, мягко говоря, раздражение.

Вдали опять грохнуло: кто-то вовсю бил из тяжелых пушек. Шкипер зевнул и с чувством, с толком, с расстановкой объяснил мачте, что он думает о придурках, которые отбирают у добрых людей корабли и прутся на Излом глядя в такое поганое место, как Хексберг. Случившегося рядом племянника, разинувшего рот от дядюшкиных загибов, Юхан ловко прихватил за ухо, протащил вдоль борта и отправил пополнить флягу. Откуда-то вылез премьер-интендант, поставленный следить за реквизированным «Селезнем», и, пошатываясь, направился к борту. Очухался, морда зеленая!