Вера Камша - Зимний излом. Том 1. Из глубин

– Ги? – Жермон непонимающе уставился на маршала. – Отец за него просил?

– Я получил письмо от Пьера, – фок Варзов тонул в прошлом, как и любой другой, – он просил сделать Ги толковым военным и достойным дворянином. Я согласился, мы все сочувствовали маршалу Ариго.

– Я понимаю, – вот так возьмешь и убедишься, что до конца ничего не заживает, – старший сын оказался мерзавцем, нужно было помочь младшему.

– Я хотел, – Вольфганг фок Варзов на волос передвинул грифель, – но меня вызвали в Олларию к Первому маршалу. Ноймаринен хотел, чтоб я взял маркиза Алвасете. Я сказал про Ги и свое обещание, Рудольф ничего не ответил, но на следующий день привел меня в Лаик. На последние бои. Разумеется, унары о нашем присутствии не знали ничего... Я увидел Рокэ и согласился: парню была нужна узда. Знаешь, что говорят в Бергмарк про звезды?

– Что они загораются сами и падают тоже сами. Если звезда упадет на землю, она ее сожжет, поэтому ангелы прибивают их к небу гвоздями...

– Рудольф решил, что это мне по силам, – маршал Запада вновь усмехнулся, и, право слово, лучше б он этого не делал, – только гвозди не выдержали. Алваро никого не щадил, и меньше всех – своих сыновей, но такого не потребовал бы даже он...

Такое вообще нельзя требовать. Взять и отдать себя в руки хуже чем просто врагов. Кем надо быть, чтоб решиться на такое? Разве что святым, но Первый маршал Талига святостью не страдал.

– Сударь, что вы сказали моему отцу? – О чем угодно, только не об Алве, иначе старик расплачется. Плачущий Вольфганг – это почти конец света. А сдающийся Ворон? – Ведь вы что-то сказали?

– Ему написал Рудольф, – фок Варзов медленно свернул карту. – Объяснил, что не может забрать у Алваро последнего сына. После Карлоса он не сумеет быть строгим, а без этого не обойтись – маркизу Алвасете нужны твердая рука и военный опыт. Ноймаринен обещал взять Ги к себе, но Пьер ответил, что его наследнику место в армии, а не в столице... Граф Энтраг стал оруженосцем Мориса Эпинэ, не сказал бы, что это пошло ему на пользу...

– Ему ничего бы на пользу не пошло. Он предал бы вас точно так же, как предал Эпинэ.

– У него бы такой возможности не было, – фок Варзов с каким-то удивлением оглядел бывшее обиталище Давенпорта. – Ги Ариго в армии было не место, но Эпинэ с Савиньяком думали не о деле, а об умершем друге. Обложили его наследника ватой и вырастили перчаточного маршала. С плюмажем.

В талигойском мундире Лаци был хорош, не хуже, чем в доломане со шнурами. Не то что она в придворных платьях, сожри их моль вместе с париками. Ее Высочество Матильда Ракан подмигнула любовнику и уселась на бархатный пуф, заложив ногу за ногу. Покойный муженек ненавидел, когда она так делала, и тогда еще не вдовствующая принцесса завела манеру ссориться именно в этой позе. Сегодня же она решилась на ссору. То, что Альдо затеял, не было подлостью только потому, что являлось чудовищной глупостью. И пошлостью. Это агаров хлебом не корми, дай кости туда-сюда потаскать, но на то они и агары.

– Гица, – Лаци с нескрываемым интересом смотрел на одетую в охотничье платье принцессу, – что, так и не пойдете?

– Не пойду, – отрезала вдовица, – дурней надо учить, а по-хорошему балбес не понимает, совсем с цепи сорвался. Еще бы, всю жизнь в приживалах ходил, а тут трон, придворные, солдаты – и все твое! До поры до времени.

– Ой, гица, – присвистнул доезжачий, – шуму будет!

– А и будет, – Матильда подмигнула любовнику. – А ну, наливай! Да не патоки этой, а тюрегвизе! Есть же у тебя?

– Как не быть, гица. – Какой же он все-таки красавец, и ведь влюбился по уши в старую подушку. А раз влюбился, значит, подушка еще ничего!

В дверь то ли постучали, то ли заскреблись. Твою кавалерию, начинается.

– Прошу!

Придворная коза в зеленом атласе уставилась на Высочество со стопкой, как на рогатую кобылу.

– Ну, – Матильда опрокинула стопку, – что в лесу сдохло?

– Ваше Высочество, – проблеяла коза. – Его Величество напоминает, что карета будет подана через час.

– Я не еду, – отрезала Матильда. Можно было добавить, что в могилах только ведьмы и ызарги роются, но внук есть внук, а холуи есть холуи. Скажешь «копыто», дворец к вечеру про корову заговорит, а город к утру – про стадо.

– Я... Я должна это доложить? – в гляделках гофмейстерины, или как там ее, трепыхался неподдельный ужас, пупырчатый и зеленый.