Вера Камша - Зимний излом. Том 1. Из глубин

Громоздкая колымага с достоинством миновала сначала одни ворота, потом другие. Копыта застучали по мосту, блеснула темная вода – можно сказать, уехали! Дочь Аглаи Кредон опустила занавески, отрезая себя от пронизанного холодом города. Осень, год и Круг доживали последний месяц, впереди ждали полумертвый Надор, Зимний Излом и неизвестность.

Луиза со злостью дернула тесемки, вытаскивая проклятое вышивание. Мерзость, а успокаивает. Это ж надо, сорок с лишним лет просидев в курятнике, на старости лет угодить на псарню. А все этот короленыш, причеши его хорек. И Фердинанд... Вольно дурню было ызаргов слушать, вот и имеет! Вместе со всем Талигом.

Карету тряхнуло, клубок зеленого шелка свалился на пол, подкатился к ногам дочери, но Селина не заметила. Огромные глаза смотрели в затянутую простеганным атласом стенку. Что она там видит? Выходцев? Королеву? Алву?

– Селина, – Луиза постаралась вообразить себя маменькой, бранящей прислугу, – подними нитки.

Дочка вздрогнула, но клубок подняла.

– Вот, – прохладный изумрудный шарик скользнул в ладонь, кусочек лета среди осени. – Мама, ты опять шьешь?

– Вышиваю, – уточнила Луиза, – и тебе советую. Дорога длинная, а в окна лучше не смотреть.

– Мама, – прошептала дочка, – мама...

– Ну, что случилось? – Капитанша поправила шпильки и широко зевнула. – Что-то забыла?

– Мама, – простонала Селина, – как она могла?

– Кто, – не поняла мать, – и что?

– Айри... Она предала Монсеньора. Как ее брат...

– Не говори ерунды, – прикрикнула Луиза, – Айри – твоя подруга, ты ее не первый день знаешь. Может она предать?

– Я думала, что нет.

– Вот и дальше так думай, – отрезала госпожа Арамона. – Не считай других хуже себя.

– Но она согласилась... Приняла браслет.

– Тебе нравится Робер? – голосом не матери, но мармалюки спросила капитанша. – Ты завидуешь Айрис?

– Ой, – выдохнула Селина, – ты же знаешь, я... Я люблю другого.

Нечего сказать, удивила. Смешные они, эти девицы, что герцогини, что тесемочницы. В собственную любовь верят, даже если она – дождевой пузырь, а в чужую – только если о ней кудахчут во все горло.

– Любишь другого? – переспросила Луиза. – Ну так выйди из кареты, залезь на колокольню и закричи, что любишь герцога Алва. А я послушаю.

Дочь испуганно сморгнула длинными ресницами. Ничего не поняла. И правильно, потому что мать несет чушь.

– Селина, – решительно произнесла госпожа Арамона, – нам в Надоре будет невесело, но Айрис придется хуже всех. Она больна, она в ссоре с матерью и братом. Ты – ее подруга, так не добивай ее. И не заставляй оправдываться. Захочет – сама все расскажет. Нет – значит, так надо.

Селина кивнула. На тоненькой шейке белел жемчуг, тот самый, в котором ее представили ко двору. Память о Кончите.

В Надоре дочери дуэньи лучше драгоценности не носить, даже те, что подарила Катарина. В Надоре придется стать серыми и пыльными. Ей и стараться не нужно, но молодость и красоту под линючими тряпками не спрячешь. Луиза отложила мешок с шитьем и пересела к Селине. Карету тряхнуло, и капитанша едва не свалилась на дочь. Та хотела что-то сказать, но промолчала. Кучер заорал то ли на лошадей, то ли просто так, громко и настойчиво забил колокол, запахло дымом.

– Что-то случилось, – выдохнула дочка, – мама, что-то случилось.

Кто бы сомневался! Луиза зевнула и отдернула занавеску: они ехали мимо пустого аббатства, за кирпичными стенами мотали ветвями облетевшие деревья и поднимался сизый дым.

– Все хорошо, – капитанша притянула к себе Селину, – это просто костры... Осенние костры. Мы в Кошоне тоже жгли листья. Помнишь?

– Помню. – Какие глаза, таких даже у маменьки в лучшие годы не было. – Мама, мы не должны ехать в Надор. Айрис не должна! Пусть она останется.

– Она не останется, – покачала головой вдова капитана Лаик, – и не остановится.

– Капитан, – простонал Уго Варотти, – ну когда они припрутся наконец?

Уго хотел драться, драться хотели все. И захотели б еще сильней, узнай они про Алву, но Альмейда велел молчать, и они молчали. Даже Вальдес.

– Когда придут, говоришь? – Луиджи слизнул с губ соль. – Надо полагать, скоро.

Они считали и пересчитывали. Вместе с Рангони, Вальдесом, Лаузеном, пытаясь забраться в чужие головы, складывая всем известное с тем, что доносили лазутчики, а письмо талигойского регента – с бродившими по побережью слухами. По всему выходило, ждать недолго.