Дмитрий Казаков - Смех победителя

Хорст ощутил, как рвущиеся на язык слова стеснились в глотке, затрудняя дыхание. Он хотел сказать, что не изменился, остался прежним, что любит ее, что ради нее готов бросить все…

Но почему-то промолчал.

– Прощай, – сказала девушка, остервенело запихивая в сумку том «Магического дневника» и хватая со стула плащ. – Мне было с тобой хорошо, надеюсь, что и тебе тоже…

Она отвернула лицо, но Хорст все же заметил, что глаза девушки блестят. Дернулся встать, но хлопнула дверь, быстрые шаги прозвучали в коридоре, заскрипели ступеньки лестницы.

– Проклятье… – прохрипел он. – Как же так получи лось, а? На кой мне вся эта магия, если я…

Горло сдавило, точно невидимый убийца взялся за дело, решив задушить мага, сердце пронзило острой болью.

– Ну, и проваливай, забери тебя Хаос… – пробормотал Хорст, ощущая, что врет сам себе. – И без тебя прекрасно обойдусь.

Очередной кувшин, четвертый или пятый по счету, хозяин «Черного лося» поставил на стол сам, не дожидаясь напоминания, а пустой забрал.

– О, пиво! – обрадовался Радульф так, как будто последнюю кружку выпил не только что, а полгода назад.

– Наливай, – сказал Хорст, подставляя кружку. – И ему тоже!

Последняя фраза относилась к Альфи, выпившему больше всех, но при этом ухитрившемуся не захмелеть. Наемник сидел с таким же мрачным и суровым видом, как в самом начале пьянки.

– За что выпьем? – поинтересовался десятник, после третьей кружки отбросивший привычку именовать Хорста господином.

– Ну, за баб и подлость их пили… – Маг задумчиво почесал затылок. – За настоящих мужиков тоже пили…

В голове шумело, а мир вокруг казался до ужаса приятным и симпатичным, вплоть до последнего пятна жира на столе и таракана на потолке, и только в сердце оставалась тупая тоска.

– А! – внезапно обрадовался Хорст. – Давай выпьем за веру! Вот скажи, Радульф, ты веришь, что я и вправду Сын Порядка?

Кружки с глухим стуком соприкоснулись, на трех шеях одновременно задергались кадыки.

– Если честно, то нет, – сказал десятник, запихивая в рот пучок тонких перченых колбасок.

– Вот и я – нет, – печально согласился маг. – А они все верят… И даже позови я этого Накди и скажи ему: «Нет, приятель, никакой я не Сын!», он все равно будет верить, только решит, что я его веру испытываю… А ты что думаешь, Альфи?

– Я многое повидал, клянусь мошонкой Хаоса. – Наемник засопел и потянулся к кувшину. – Видел магию, участвовал в сражениях с горцами, но такого, что сотворили вы с теми редарами Ордена, представить не мог… Да и не мое это дело – верить. Я должен сражаться за того, кто мне платит, но даже если вы перестанете платить, то я, наверное, все равно пойду за вами…

– И тебя не смущает даже то, что я надираюсь тут вместе с тобой? – Хорст ощутил, что теряет равновесие, и вынужден был ухватиться за край стола. – Что я так же, как ты, пьянею и говорю глупости?

– Истинное величие ничем не умалишь! И кто сказал, что Сын Порядка будет олицетворением одних только достоинств? – твердо сказал наемник и поднял кружку, увенчанную шапкой белой пены. – Ваше здоровье!

– Здоровье, пропади оно пропадом… – Маг отхлебнул из кружки и потянулся к миске, но обнаружил, что колбаски, благополучно закончились. – Эй, хозяин, ты где? Тащи все, что есть!

Пустая миска исчезла, на ее месте объявилось широкое плоское блюдо, заполненное белоснежными пластами соленой рыбы. При одном взгляде на нее у всех троих потекли слюнки.

– Нет, не хочу я быть этим самым Сыном, – проговорил Хорст, вытирая жирные пальцы о штаны. – Мороки много, а толку… Хотя если откажусь, то кем я останусь? Магом?

Собутыльники молчали, Радульф сосредоточенно изучал внутренности собственной кружки, Альфи делал вид, что высматривает врагов. Оба прекрасно понимали, что Хорст, протрезвев, может пожалеть о пьяных откровениях и попросту ликвидирует тех, кто их слышал.

– Хаос бы ее забрал… – Речь Хорста все больше утрачивала связность. – И меня тоже… Эй, Радульф, налей мне еще!

– Да… – очнулся от задумчивости десятник. – Сейчас…

Но маг уже забыл о том, что просил пива, завел унылую и совершенно невразумительную песню. Оборвал ее на полуслове и тяжело упал вперед, заставив столешницу вздрогнуть.

– Я охраняю его с самого начала лета, – вздохнул Радульф. – И первый раз вижу, чтобы он так пил…

– Женщины. – Альфи сочувственно поцокал языком. – Они, клянусь мошонкой Хаоса, доведут любого мужика до пьянства… Ну, что, отнесем его наверх или прирежем втихую, чтобы не мучился?