Дина Лампитт - Изгнание

Служанка сказала:

– Все эти глупости принесут вам только вред, госпожа. Постарайтесь прекратить все это, пока не появился сэр Дензил, я вас очень прошу!

Все было бесполезно, и Николь решила пойти на хитрость. Она сделала вид, что раскаивается:

– Прости меня, но я никак не могу с собой справиться. Понимаешь, дело в том, что во время родов я совершенно потеряла память. И теперь я не могу вспомнить, кто я такая и даже кто ты такая. Так что, пожалуйста, не сердись на меня.

Девушка казалась удивленной еще больше, но, тем не менее, выражение ее лица смягчилось.

– Я вообще удивляюсь, что человек, бывший так близко от смерти, как вы, в состоянии говорить. Давайте я помогу вам все вспомнить.

Она села рядом с Николь на кровать и обняла ее за плечи.

– Что со мной произошло? – виновато спросила актриса.

– Вчера у вас начали отходить воды, и я послала за Ханной – акушеркой. Схватки продолжались двадцать четыре часа, а когда, наконец, ребенок родился, у вас, казалось, совсем не осталось сил. Вы лежали совершенно неподвижно и были так бледны, будто вы умерли.

– И что же ты сделала?

– Я стала дышать вам в рот, пока Ханна мыла руки и возилась ребенком.

Николь похолодела:

– Искусственное дыхание? Ты знаешь, а вот это я на удивление хорошо помню. Но я думала, что его мне делал Билл.

Служанка покачала головой:

– Нет, в комнате никого не было, только Ханна и я. Принимая во внимание ваше положение, сэр Дензил запретил кому-нибудь еще присутствовать при родах.

Это было удивительно, но любопытство оказалось сильнее страха:

– И что же это?

– Ну… вы же знаете…

– Да нет же! Говорю тебе, я ничего не помню.

– Ну, в общем, вы не замужем, госпожа.

– О, выходит, это незаконнорожденный ребенок? – спросила Николь, глядя на ребенка, уснувшего у нее на груди.

– Это ребенок от Майкла Морельяна.

– А кто он такой?

– Он был вашим женихом, пока ваши отцы не приняли разные стороны в этой борьбе.

Для Николь это было уже слишком.

– Кажется, я услышала довольно, – сказала Николь, почувствовав вдруг, как все это безнадежно и как силы оставляют ее. – Теперь только скажи мне, кто я такая, кто ты такая и где расположен этот дом.

– Вы – Арабелла Локсли, дочь сэра Дензила Локсли, хозяина Хазли Корт в Оксфордшире. А я – Эммет Фенемор, я стала вашей служанкой, когда мне исполнилось двенадцать лет.

Николь решила сделать последнюю отчаянную попытку все объяснить:

– На самом деле все совсем не так. Я вовсе не твоя госпожа, я – Николь Холл, актриса. И единственное, чего я сейчас хочу, – уснуть в надежде, что, когда я проснусь, все само собой встанет на свои места. Так что теперь забери ребенка и дай мне немного отдохнуть. Но если завтра, когда я проснусь, я все еще буду здесь, я хочу, чтобы ты пообещала, что поможешь мне.

– Бог его знает, смогу ли я это сделать, – ответила служанка, и Николь заметила, что, когда та наливала ей еще одну порцию темной жидкости и подавала чашку, она украдкой смахнула слезы.

Почти тотчас же она увидела СОН. Николь находилась возле больницы и наблюдала, как подъехала «скорая». Тело, которое она уже видела раньше, вывезли на носилках из машины и передали двум медсестрам и доктору, и те заспешили к дверям, на которых было написано: «Несчастные случаи». Следуя рядом, Николь поняла, что они направляются в отделение реанимации. Потом СОН растаял, и весь остаток ночи она проспала совершенно спокойно, до тех пор, пока не проснулась с новым, совершенно незнакомым чувством.

На этот раз она была готова к тому, что окажется снова в комнате, обитой дубовыми панелями, но все равно сердце ее замерло, И холодок страха пробежал по спине. Принюхавшись и узнав все тот же отвратительный запах, Николь поняла, что ее опасения оправдались. Она все еще находилась в своем странном путешествии во времени. Объятая ужасом, но полная желания осмотреться повнимательней, актриса тихо подползла к краю огромной кровати и осторожно выглянула в проем между тяжелыми темными занавесками.

Комнату заливал дневной свет, который придавал ей довольно непривлекательный и холодный вид, несмотря на то, что в камине горели поленья, такие огромные, какие только могли туда поместиться. Выглядывая из своего убежища, Николь могла теперь подробно разглядеть все детали громадной, обитой темным деревом комнаты; она заметила, что, несмотря на всю свою мрачность, жилище было не лишено определенной красоты, оно живо напоминало ей декорации компании «Нашинел Траст», с который ей так часто приходилось иметь дело в прошлом. И опять ясно ощутимый запах горящего дерева, реальность осязания плотной материи балдахина под пальцами, тепло горящего огня, – все это с новой силой заставило ее поверить в то, что ее сознание, ее дух (она не осмелилась сказать себе, что это ее душа) попали каким-то чудесным образом в другое столетие.