Владислав Русанов - Заложник удачи

Рыцарь в алом рубил как одержимый. Так и норовил зацепить Годимира. И если бы не стрела, торчавшая из левого плеча, преуспел бы с первой полудюжины ударов. Все-таки рана давала себя знать.

— Трус! Заяц! Трус! Заяц! — выдыхал «мантихоровый» с каждым взмахом меча.

Словинец не отвечал, опасаясь сбить дыхание. Ничего, потерпим. Смеется тот, кто остается на ногах. Он очередной раз оказался у самого стремени алого, попытался схватить его за локоть.

Не получилось! Пальцы соскользнули по рукаву хауберка.

«Мантихоровый» оскалился — у него лицо не скрывалось ни забралом, ни кольчужной сеткой — и попытался ударом шпор поднять скакуна на дыбы. Годимир сделал все, чтобы ему помешать. То есть повис на поводе, всем весом притягивая голову гнедого к земле. Конь заржал, протестуя против издевательства, приподнял передние ноги на пол-аршина и тут же тяжело опустился.

«Слава тебе, Господи!» — мысленно поблагодарил Отца Небесного Годимир. Уж очень не хотелось получить по голове широким — с добрую миску — копытом.

— Ах, ты смердюк! — выкрикнул всадник. Вновь занес клинок над головой.

Этого словинец не стерпел. Очень уж не по-рыцарски выходит. Конный на пешего, вооруженный на безоружного… Да еще обзываться?

Злость вскипела в сердце Годимира. Бросилась в виски.

Он с силой толкнул плечом щит «мантихорового» вверх. Так, что окованный край толкнул древко стрелы, по-прежнему торчащей между звеньями кольчуги. Попробуй-ка!

Алый рыцарь аж взвыл от боли. Дернулся, едва не уронил меч, зацепил коня по гриве — правда, плашмя, но все равно поделом.

— Не нравится? — Словинец позволил себе впервые с начала схватки открыть рот. — А так?

Он отпустил повод прижавшего уши коня, двумя руками схватил противника за подошву сапога, подналег…

Жалобно, по-детски вскрикнув, «мантихоровый» взмахнул руками, пошатнулся, бросил меч, стараясь удержаться пальцами за гриву, но волосы выскользнули из перчатки и он повис на боку коня, зацепившись шпорой за высокую заднюю луку.

Гнедой плясал, совершенно сбитый с толку происходящим.

— А ну-ка давай! — Годимир несильно стукнул кулаком по пятке алого. Тот ойкнул и свалился на землю.

Словинец тут же звучно хлопнул ладонью по крупу коня, который рванулся с места в галоп.

— Смердюк! Песья кровь! — тоненьким мальчишечьим голоском выругался «мантихоровый», пытаясь нашарить в траве меч.

«Это кто еще смердюк?» — подумал Годимир, легко зацепив сапогом древко стрелы. Алый взвыл дурным голосом, схватился за плечо, а словинец нагнулся и подхватил оставшийся без хозяина меч.

«Вот теперь-то мы на равных, рыжий…»

— Сзади! — вновь подал голос Ярош.

Даже не оглядываясь, рыцарь понял, что, скорее всего, королевич развернул коня и теперь стремится вновь поразить его копьем. Поэтому Годимир прыгнул через поверженного им «мантихорового» и закрутил пируэт, отмахиваясь вслепую мечом. Рядом, в опасной близости пронесся игреневый конь королевича, но копье, хвала Господу, прошло мимо.

Теперь появилось еще несколько мгновений, чтобы отдышаться и посмотреть по сторонам. Разогнавшегося рыцарского коня запросто не остановишь — уж это Годимир знал доподлинно.

И точно. Королевич вовсю работал поводом, сдерживая скакуна, и даже сумел перейти на рысь. Зато отъехал опять на порядочное расстояние.

А это еще кто?

Полдюжины всадников неестественно замерли на опушке, с северного края поляны.

Оруженосцы?

Скорее всего. И они, и слуги благородных панов рыцарей. Как же панам в одиночку путешествовать? Костер самим разводить, кашу варить, коней чистить? Нет. Не панское это дело.

Годимир вспомнил свои одинокие ночевки в лесу, обожженные о котелок пальцы, подгорелую кашу, заплаты, которые сам себе накладывал на штаны, сапоги, которые…

Да ну их всех!

Что за сопли он тут развел?

Еще попроси, чтоб пожалели!

Это белоруких панычей впору жалеть, а не его. Попади они в его шкуру — или померли бы с голодухи, или удрали бы в родительские маетки так, что пятки в задницы влипли бы.

Сталь калят не в тепленькой водичке, а из жаркого полымя в ледяную купель опускают!

А что ж стоят, не шелохнутся?..

И тут Годимир заметил застывшего на сгоревшем возу Яроша. Вот откуда лесной молодец ему советы подавал. Верно один шпильман сказал — мне сверху видно все, ты так и знай!

Несколько ударов сердца потребовалось рыцарю, чтоб сообразить — Бирюк не просто забрался куда повыше. Разбойник крепко сжимал до половины натянутый лук, а жало стрелы перебегало с одного оруженосца на другого. Наверняка, только это и охлаждало их горячее желание прийти на помощь панам и намять бока проходимцу, имевшему наглость объявить себя рыцарем без надлежащего обряда посвящения.