Мервин Пик - Титус Гроун

– Слушайте все, – продолжал грохотать шеф-повар. – Я скажу, кто я такой на самом деле. Скажу, а потом спою песню, и вы сразу все поймете, мои куриные котлетки.

– Песня! Песня! – поддакивали ученики.

– Во-первых, – шеф-повар, резко качнувшись в сторону, только в самый последний момент сумел удержаться на ногах, – во-первых, я не просто Абиата Свелтер… Я, если хотите знать, символ изобилия и щедрости. Я – отец щедрости. Повторите, кто я такой?

– Убиата Свелтер, – высоким голосом крикнул один из поварят.

Шеф-повар обвел присутствующих покрасневшими мутными глазами и раздраженно воскликнул:

– Абиата, вот кто! Ну-ка, повторите, как правильно звучит мое имя?

– Абиата, – закричал тот же юный голос.

– Вот то-то же. Так вы слушаете, мои салатики, о чем я говорю?

Ученики тут же наперебой загалдели, давая понять, что слушают его с напряженным интересом.

Перед тем как продолжить содержательный рассказ, Свелтер счел нужным снова приложиться к бутылке с вином. Видимо, шеф-повар решил в очередной раз поразить присутствующих, и это ему удалось. Он зажал зубами горлышко бутылки и задрал голову, так что бутылка сама торчала в его рту. Несколькими мощными глотками осушив посудину, повар мотнул головой, и бутылка отлетела далеко в сторону. Жалобный звон разбитого стекла тут же был заглушен восторженным ревом одобрения.

– Еда, – продолжал Свелтер, то и дело пьяно икая, – и питье. Они радуют нас, но в конечном счете что они значат? Все пустое! Эй, подойдите ближе, и я вам спою. В этой песне вся моя душа. Старая песня, таких теперь не услышишь… Песня для сердца… Ближе, ближе подойдите.

Поварята и так уже были почти вплотную к своему начальнику, и потому теперь они только задвигались, изображая, что подходят еще на несколько шагов, после чего наперебой принялись упрашивать его поскорее затянуть песню.

– Какие милые вы ребята, в самом деле, – тупо повторял пьяный Свелтер, протирая глаза. – Вы только внимательно слушайте. Такая песня способна поднять мертвеца… из могилы. Споем и заставим их подняться. Представляете, как расстроятся могильные черви? О, а где же Стирпайк?

– Стирпайк, – дружно загалдели ребята, вертя головами по сторонам. – Стирпайк? Господин, он где-то рядом. А, вот же он. Вот, за колонной.

– Тишина, – возвестил шеф-повар, глядя на высокого худого паренька, которого услужливые руки уже извлекли из-за колонны.

– Вот он, господин. Вот он.

Юноша по имени Стирпайк выглядел осунувшимся и несчастным на фоне развеселой толпы.

– Стирпайк, я буду петь для всех. И особенно для тебя, – забормотал шеф-повар, опираясь рукой на колонну, на которой блестели капли сконденсировавшейся влаги. – Для тебя, новенький. Для всех вас, отвратительные вы создания, нахалы из нахалов и низменнейшие из низменнейших существ в этом заповеднике пороков.

Слушая столь витиеватые обращения, поварята одобрительно галдели.

– Только для тебя, радость моя. Слушай внимательно, и потом не говори, что ничего не слышал. Этой песне сто лет, ее нужно прослушать хотя бы раз в жизни.

Казалось, Свелтер вообще забыл, о чем собирался петь. Глядя на свои вспотевшие руки, он вдруг просиял и тотчас вытер их о пышную шевелюру одного из сидевших поблизости учеников. А потом снова уставился на Стирпайка.

– Как ты думаешь, мое солнышко, почему песня моя будет звучать именно для тебя? Скажи, как ты думаешь? У тебя такие большие уши, они должны многое улавливать. Ведь не для того же они созданы, чтобы тебя таскали за них старшие? Вот то-то и оно. Я знаю, ты усердный ученик, все подмечаешь и за всем следишь. И даже сейчас ты смотришь на меня… Так. Как ты думаешь, моя ласточка, почему песня предназначена именно для тебя?

После чего, вытерев вспотевшее лицо рукавом, Свелтер задумался – похоже, он и сам не знал ответа на свой вопрос. Потому-то он не ожидал от юноши ответа, а ждал, как станет развиваться ситуация, чтобы повести себя таким образом, который опять гарантировал бы ему всеобщее внимание.

Стирпайк был трезв. Он смотрел на Свелтера – который, между прочим, не далее как вчера огрел его половником по голове за какую-то провинность. И потому ему все равно ничего не оставалось делать, как просто стоять на месте, терпеливо снося тычки товарищей и пьяное бормотание начальника.

– Милый мой Стирпайк, – наконец заговорил шеф-повар, – песня эта предназначена для самых настоящих чудовищ… А ты у нас как раз чудовище… почти чудовище, будь ты раза в два шире в плечах… Да что ты встал так далеко от меня? Иди поближе, я тебя не съем, закуска мне вроде бы ни к чему…