Мервин Пик - Титус Гроун

Слуги тотчас принялись убирать со столов. Камердинер умел подбирать лакеев – за минуту посуда и недоеденные кушанья были убраны, скатерти свернуты, все исчезло за специальной дверью для слуг, спрятанной за колоннами и потому на первый взгляд незаметной. С той стороны щелкнул, поворачиваясь в замке, ключ – камердинер запер дверь. Все.

Между тем Саурдаст, выглянув в коридор и убедившись, что там никого нет, вернулся на свое место. После чего, ковыряя крючковатым пальцем резные украшения на столешнице, выжидательно уставился на герцога.

Лорд Гроун молчал еще несколько мгновений, а затем, пронзительно взглянув на библиотекаря блестящими черными глазами, хрипло спросил:

– Ну? Что там? Говори.

– Сегодня девятый день месяца, – начал Саурдаст.

– Ага, – неопределенно согласился аристократ.

Наступила тишина – Саурдаст нервно теребил пальцами свою длинную бороду.

– Так вот, девятый, – требовательно сказал Сепулкрейв.

– Девятый, да, – промямлил хранитель библиотеки.

– Тяжелый день, – подхватил герцог, – ой, тяжелый.

Саурдаст, принимая мрачный тон собеседника, повторил:

– Верно… Девятый день – он всегда слишком тяжелый.

Неожиданно по морщинистой щеке библиотекаря скатилась крупная слеза. Это было тем более неожиданно, что выражения глубоко посаженных глаз старика было просто невозможно разглядеть. Очевидно, старик и сам удивился собственной слабости, потому что тут же принялся смущенно промакивать глаза руками. После чего судорожно вцепился в принесенные книги. Лорд Сепулкрейв тут же сделал вид, что не видит смятения чувств хранителя библиотеки – он принялся поправлять корону, которая и без того идеально сидела на его голове. Наконец, выдержав приличную дистанцию во времени, он снова положил подбородок на согнутую в локте руку и тихо сказал:

– Ну, продолжай.

Саурдаст встал и, сделав несколько шагов по комнате, снова вернулся на свое место. После чего он с неожиданной яростью принялся отставлять в сторону оставленные возле герцога утренние яства. Саурдаст настойчиво расчищал пространство на столе. Наконец, покончив с этим занятием, старик раскрыл три из четырех принесенных инкунабул на заранее заложенных местах и поставил книги на торцы прямо перед собой.

Книги были особенные. Первая, к примеру, представляла собой распорядок жизни герцога. Находившиеся слева страницы, тщательно разлинованные, были испещрены датами с разными важными пометками, а по правую сторону бисерным почерком значилась полезная информация, как-то: важные дела, о которых ни в коем случае нельзя забыть, указывалась одежда, которую необходимо надевать по тому или иному случаю. Там же указывались возможные варианты развития событий и рекомендации герцогу – как поступить в таком-то и таком-то случае.

Второй том был, так сказать, рабочим – заметки вносились туда по ходу дела. Том третий содержал в себе списки разных церемоний, описания обычаев, примет и традиций, которые следовало соблюдать. В общем, отраженная гусиным пером на пергаменте жизнь. Понятное дело, что непосвященный человек, заглянув в одну из книг, попросту запутался бы во всех этих записях. Ориентировался в них один только Саурдаст – ведь это, собственно говоря, был его хлеб, не больше и не меньше.

Следующие двадцать минут библиотекарь ровным голосом перечислял разные неотложные дела, которые полагалось сделать его сиятельству именно сегодня. Лорд Сепулкрейв внимательно слушал, то и дело кивая. Саурдаст же, водя пальцами обеих рук по записям в двух книгах сразу, напоминал, к примеру, что на сегодняшний день запланирована замена давно проржавевших брусьев металлической лестницы, что вела в пруд, в котором разводили карпов для кухни – на 2:37 пополудни, потому что лестница стояла добрых семь десятков лет и даже может еще некоторое время прослужить, но зачем рисковать…

Наконец, изложив герцогу его график на весь день, Саурдаст замолчал и украдкой посмотрел на часы – до десяти еще оставалось одна минута.

Герцог Гроун неожиданно бросил на секретаря быстрый взгляд и спросил:

– Скажи… Ты уже слышал о моем сыне?

Саурдаст, который в очередной раз с надеждой посмотрел на циферблат, страстно дожидаясь, когда часы начнут отбивать положенные десять часов, пропустил вопрос мимо ушей. Но, посмотрев в лицо лорду Сепулкрейву, он виновато закашлялся. Старик заметил, что даже сквозь оливковый цвет кожи хозяина проступает бледность. Герцог же, схватив со стола серебряную чайную ложку, согнул ее дугой.