Лорен Колман - Порода героев

– Они не маги, – встревоженный Баррин спешно подыскивал возражения. – И если дело только в том, чтобы растить их за пределами…

– Связь личности с землей Доминарии – это не просто способность притягивать родственную ей ману, – снова перебил Тимейн. – Я берусь доказать, что эта связь прямо зависит от врожденной любви личности к окружающему ее миру. Насколько далеко в прошлом была нарушена эта связь, я не знаю, но моя теория предполагает, что необратимые нарушения могут возникнуть еще до рождения, при зачатии, или даже за несколько поколений.

Баррин не находил слов. Он стоял, уставившись на своего ученика и лихорадочно взвешивая последствия.

– Значит, все результаты нашей работы могут нести в себе врожденный порок? Это ты хочешь сказать?

Тимейн лишь кивнул. Маг перевел дух.

– Ладно, Тимейн. Ты меня убедил, но все равно все это придется перепроверить на разном материале, и я должен буду поговорить с Урзой.

Он знал, что мироходец не обрадуется, услышав о новых результатах и уничтоженных отчетах. Сам Баррин не стал бы терпеть такого наглого извращения истины, особенно там, где речь шла о человеческих жизнях.

При упоминании имени Урзы молодой волшебник вздрогнул:– Он скоро вернется на Толарию? Я слышал, он совсем недавно был здесь.

– Да, но у нас есть и другое неотложное дело. В своем роде забавно, насколько сходные трудности возникли у Карна.

Юноша опешил:

– У Карна? Это ему-то не хватает воспоминаний и эмоциональной привязанности?!

– У него прямо противоположные проблемы. Он страдает от вечных воспоминаний. Год за годом они лишают его способности действовать. – Баррин с сожалением покачал головой. – Мы с Рейни давно заметили, как воспоминания встают на пути любых его дел, связанных с человеческими чувствами. И с течением времени ему все труднее принимать решения.

– И что предлагает Урза? Тимейн был явно озабочен. Баррин пожал плечами:

– Пока не знаю. Он просто сказал, что тут нужен «решительный подход». – Взглядом маг остановил готовое сорваться с губ ученика восклицание. – Я сказал тебе это потому, что нам с Рейни нужна твоя помощь. Может быть, пригодятся твои исследования эмпатии.

Тимейн снова сдержанно кивнул и взволнованно произнес:

– А если они не помогут?

– Тогда останется ждать решения Урзы Мироходца.

Просторную лабораторию опоясывала галерея, с которой ученики могли наблюдать за ходом работ. Несколько столов и полки с инструментами вдоль стен. Запах старого дерева, кожи и масла. На взгляд Рейни, здесь было слишком много места для такой простой операции. Кроме того, ее удивило отсутствие зрителей на галерее. Академия, как ни заняты были здесь в последние годы работой над Наследием, в первую очередь оставалась учебным заведением. Но сверху на нее смотрел один Баррин, и Рейни заподозрила, что ее муж отвадил праздных зевак ради спокойствия пациента. Она одобрительно кивнула.

Карн лежал на самом большом столе, головой к ней. Оторвав взгляд от галереи, Рейни нежно погладила могучее плечо серебряного человека.

– Все будет хорошо, – мягко пророкотал он.

Конечно же, Карн чувствовал ее волнение.

Из присутствовавших никто больше не нуждался в утешении. Урза, стоявший по другую сторону от стола, спокойно обсуждал с Гатхой тонкости применения транских металлов. Гатха казался поглощенным беседой, а о чем он думал на самом деле, угадать было трудно. Рейни подозревала, что его мысли далеки от проблем металлургии. Куратор явился по прямому приказу Баррина. Он помогал в разработке «клетки» и советовался с Урзой по поводу магических сторон ее применения.

«Пусть учится думать о тех, чьи жизни изменяет его работа», – как-то сказал Баррин жене, но оба сомневались, что такое возможно. Сочувствие было совершенно несвойственно Гатхе. Зато он уже два года не уставал жалеть себя, приставленного к «никому не нужной работе». Так он называл занятия с учениками и проверку старых отчетов. Баррин хотел твердо удостовериться, что нигде больше не случалось «отклонений от плана исследований». Гатха пытался жаловаться Урзе, но наткнулся на каменное молчание, а высшей инстанции для него не существовало.

Урза шагнул к столу и без предупреждения потянулся к замку на шее Прототипа. Даже Мироходцу не без труда удалось нашарить и повернуть крошечную рукоять, скрытую в глубоком желобке. Секрет замка был известен только шестерым, включая самого Карна. Наконец замок громко щелкнул, и Урза выпрямился. Голова серебряного человека повисла, уткнувшись подбородком в грудь. Рейни заметила, что серебристый металл легко сгибался и растягивался, не требуя применения шарниров. Она протянула руку, извлекая черный камень, дававший Прототипу жизнь. Карн вздрогнул и застыл.