Андрей Астахов - Воин из-за круга

«А сам-то я чем лучше него? – подумал с горечью Джел. – Я думал, что это я управляю демоном. А это демон воспользовался мной, чтобы насытить свой голод. Я хотел уничтожить одного человека, а теперь из-за меня погибнут все. И первой будет эта девочка».

– О чем ты думаешь? – спросила Ширен.

– Мы уже пришли, – ответил он.

Перед ними были двустворчатые двери Северного покоя. Джел вздрогнул – на потемневшей, позеленевшей от патины меди дверей сцены изображали воскрешение мертвецов в день Dhovidann Yarhn – День гибели мира. Совпадение показалось ему зловещим предзнаменованием. Канцлер повернул изогнутую ручку, и дверь открылась. Они вошли в красноватый сумрак, пропахший ароматическими курениями.

– Добро пожаловать! – сказала Тасси. Она уже ждала их.

– Еще одна женщина? – Ширен улыбнулась. – Тебе нравится сразу с двумя, принц?

– Нравится, – глухо ответил Джел, сбрасывая плащ. – Ты против?

– Почему бы и нет? – Ширен снова улыбнулась и начала развязывать шнуровку на своем корсете. И в это мгновение Тасси непостижимым образом в одно мгновение оказалась у нее за спиной.

Джел в этот миг – в последние секунды жизни Ширен – увидел глаза уличной девки. Он уже много раз видел то, что делала Тасси со своими жертвами, но привыкнуть к этому так и не сумел. К этому привыкнуть было нельзя. Ужас в глазах Ширен был не просто смертельным – это был запредельный ужас, непостижимый, неописуемый. Девушка упала на колени, затрясла головой; ее губы шевелились, но сказать она уже ничего не могла. Повторилось то, что случилось с той, настоящей Тасси, когда Аина ап-Аннон вселилась в нее. К счастью, Деве-из-Бездны не требовалось больше десяти секунд на то, чтобы забрать чужую жизнь.

Ширен умерла прямо у ног канцлера. То, что мгновение назад было полной жизни цветущей девушкой, теперь напоминало скелет, обтянутый желтой сухой кожей.

Тасси склонилась над Книгой Каркото, лежавшей на конторке в окружении зажженных лампионов, и зубами прокусила себе запястье. Капли крови упали на книгу. Джел увидел, как пролитая кровь немедленно впиталась в пергамент. Тасси нараспев читала заклинания, и по углам и стенам покоя ползли жуткие, искривленные, изломанные тени, собираясь в центр, к Книге. А потом Джел ди Оран услышал тихий стон. Его отец был прав – Книга Каркото стонала. Огоньки лампионов заколебались, окрасились в синий цвет. Стон прервался, и пораженный канцлер услышал звук, который меньше всего ожидал услышать – детский смех.

– Они здесь! – воскликнула Тасси. – Вторые врата открыты!

Труп Ширен зашевелился, потом будто неведомая сила подбросила его к потолку. Тени, ползущие по стенам, разом рванулись под потолок, туда, где повисло в воздухе обескровленное тело шлюхи. Тени метались вокруг трупа, рычали, визжали, чавкали, рвали мертвую плоть на куски. Потом все стихло.

Когда Джел ди Оран пришел в себя, в Северном покое были лишь они с Тасси. От трупа Ширен остались только осколки костей, усеявшие ковер и узорный пол. Лампионы снова горели обычным красноватым пламенем.

Тасси подошла к нему, поднялась на цыпочки и поцеловала его в губы. Ее поцелуй показался ему солоноватым. Джела затошнило.

– Видишь, любимый, как это просто, – шепнула Тасси ему на ухо. – Завтра Гесперополис будет наш. Твой и мой. И пусть наши враги трепещут!

– Арания, ты разбудила смерть!

– Я просто начала войну. И еще – я придумала, как нам доставить сюда своего воина из-за круга. И скоро он будет здесь.

Латгалы все еще сопротивлялись. Часть из них засела за плетнем и метала в кнехтов стрелы и дротики, остальные пытались закрепиться у горящих домов. Хорст фон Гриппен презрительно хмыкнул; верно, Бог лишил дикарей разума, если они надеются отсидеться в таком пекле. Подожженные хижины поселка полыхали так дружно и так жарко, что очень и очень скоро дикари или зажарятся там заживо, или выйдут на открытое место, чтобы сдаться на милость рыцаря или умереть в бою. Ничто их не спасет, а уж их жалкие идолы – тем более.

Рядом с фон Гриппеном остались его оруженосец Оттон и два латника, остальные воины добивали дикарей. У околицы поселка лежало с десяток трупов, еще два или три фон Гриппен увидел у домов. Язычников кто-то предупредил о приближении орденского отряда – в поселке не было ни женщин, ни детей. Верно, они успели уйти в лес. Но это не имеет значения. Сегодня к вечеру от языческого гнезда не останется ничего, кроме пепла и золы. Отцы-инквизиторы вразумляют еретиков через огненное крещение – именно оно и постигло сегодня эту деревню.