Владимир Аренев - Паломничество жонглера

Зато исчез Дракон — в какой-то момент Фриний посмотрел на небо и не увидел Огненосного. Старик на это только насмешливо проухал филином — наверное, заметил отсутствие зверобога уже давно, однако не счел нужным уведомить остальных.

«Это просто игра такая, — ничуть не разозлился Фриний. — Кто кого выведет — из Лабиринта и из себя. И каждый считает, что он что-то значит, что он — полновесный игрок. Но лишь я знаю настоящие правила. А мои попутчики — не больше, чем пешки. У каждого из них — ладно, каждого из нас, — есть причины идти в Лабиринт. Старый Быйца собирается наконец-то умереть. Иссканр ищет правду. Но по сути они ничем не отличаются от Мыкуна, которого я веду, — и поэтому он идет. Велю сесть — не сядет, нужно будет легонько надавить ему на плечи. Накормлю — поест. И так далее».

— Он вернется, — прокаркал Быйца.

— Что?

— Он улетел. Но он следит за нами. И вернется, когда будет нужно, — всё это Быйца прохрипел, не поднимая глаз от каменистой тропы. И с каждым словом всё аккуратнее вышагивал, похожий на механическую игрушку какого-нибудь графенка. Очень своеобразную игрушку очень ненормального графенка.

— А когда будет нужно? — не сдержался Фриний.

— Когда мы дойдем, — пообещал старик. — Значит, не сегодня.

И правда, небо темнело быстро и неотвратимо. Закиданного шапками-тучами солнца уже почти не было видно, и тени, глубокие, хищные, понемногу выползали из своих укрытий.

— Привал, — сдался Фриний.

«Какой смысл не признавать очевидного? Вон и пещера виднеется справа от тропы. Конечно, уютной ее посчитает только какой-нибудь облезлый барс-неудачник, но мы сюда не отдыхать явились. Для ночевки — сгодится».

В пещере воняло задворками королевского зверинца. И еще чем-то неуловимым, почему-то напомнившим Фринию о храме Стоногой. Чародей попытался было понять почему, но отвлек Иссканр.

— Не дворец, — заявил он. — Мне-то что, я и не в таких дырах ночевал, но как насчет остальных? — И он недвусмысленно покосился на Быйцу и Мыкуна.

— Я, мальчик, в отличие от тебя ночевал и во дворцах, — отрезал горбун. — Но и рядом с нужниками ночевать доводилось. Так что не растрачивай понапрасну пламень своей заботливости, а лучше сходи-ка набери хворосту.

— Куда сходить, обратно к подножию? — вызверился Иссканр. — Ты же видел, что вокруг ни травинки, не то что…

— А ты поищи, — ласково прокудахтал Быйца. — Поищи, родный. Вдруг найдешь.

— Поищи, — согласился с горбуном Фриний. — И заодно погляди, нет ли погони. Справишься?

— Да уж как-нибудь, — проворчал, выходя, Иссканр. Теперь, когда его способности подвергли сомнению, он просто не мог отказаться.

— Но, кстати, насчет полудурка мальчик прав, — заметил Быйца, когда Иссканр ушел.

— Об этом не беспокойся. Я видел неподалеку ручей — сходишь?

— А ты, командир?

— А я позабочусь о дичи.

— Не боишься оставлять полудурка одного в пещере? — подначил Быйца. — Сбежит еще.

— Не сбежит.

Горбун пожал плечами и — механическая игрушка с нескончаемым заводом — двинулся к ручью.

Фриний повернулся к Мыкуну, подвел его к дальнему углу пещерки и вынудил сесть.

— Не сбежишь ведь? — спросил, зная, что ответа не получит.

Мыкун шумно, по-собачьи протяжно зевнул и закрыл глаза.

«Мне бы так, — с завистью подумал Фриний. — Хотя бы на час — закрыть глаза и ни о чем не беспокоиться. Но нельзя, пока нельзя. Они не сбегут, мои фишки, нет. Просто перегрызут друг другу глотки. Они уже готовы… а мне всего-то и нужно — ввести их в Лабиринт. Всего-то…» Чародей не заметил, как закрыл глаза. Только на минутку, вот сейчас он встанет и…

— Дичь. — Быйца (когда только успел вернуться?!) швырнул под ноги Фринию горную утку со свернутой набок шеей. — И вода. — Он звякнул котелком и примостился у выхода. — А что, наш мальчик всё еще ищет хворост?

— Уже нашел, — хмыкнул Иссканр. — Не хворост, но топливо. У тебя оно, старик, если ты говорил правду про нужники, вызовет ностальгию.

— Ты даже знаешь такое премудрое слово, как «ностальгия»? — искренне удивился горбун.

— Ты — тоже? — парировал Иссканр.

— Тогда расскажете мне при случае, что оно означает, — вмешался Фриний, поднимаясь. — А теперь давайте устраиваться на ночлег. Топливо мы оставим на крайний случай, если похолодает. Всё равно на нем утку жарить я не возьмусь; точнее, не возьмусь ее, жареную, потом есть. Так что ссыпай «орешки» в углу, пусть лежат.

— Другого не оказалось, — огрызнулся Иссканр.