Владимир Аренев: Паломничество жонглера

Впрочем, подчеркнем: все эти материалы являются дополнительными и вполне возможно, что читатель ни разу не заглянет в приложения или же прочтет их после самого романа как вполне самостоятельное и в меру интересное собрание фактов о прежней жизни на одном из самых загадочных континентов нашего мира.

У жонглера права — на чужую кровать;

втихаря воровать, вглухаря попивать.

И вся жизнь у жонглера — широкое поле,

где репей и полынь, где легко умирать…

Отсюда, с земли, Дракон казался маленьким и безобидным, похожим на свои священные статуэтки. Он лениво парил, раскинув крылья двумя клочьями монашьего зонта.

Четверо людей, карабкавшихся по горной тропе, тоже, наверное, казались ему миниатюрными. Только люди, в отличие от Огненосного, и впрямь были безобидными.

— …безобидней некуда! — буркнул один из них, горбатый старик в драных лохмотьях. Приличный нищий с Королевской площади постеснялся бы подобные надеть, Цапля — свидетель! Но ветхость одежд старика беспокоила мало, его тревожило другое. По-совиному вывернув голову к небесам, горбун — косматый, страшный, с непонятным свертком под мышкой — следил ярко-желтым глазом за круженьем Дракона в вышине.

— Боишься, как бы не задождило? — ухмыльнулся его попутчик, дебелый парень лет двадцати. Неполный доспех сиял на нем фальшивым медяком: нагрудник, правый наруч и каплевидный шлем. — Не боись, тебе оно даже на пользу пойдет.

Старик в упор поглядел на него — и весельчак, мигом потускнев, от дальнейших высказываний решил воздержаться. Хмыкнул, кашлянул в кулак, зашагал дальше. Дескать, ишь строгач какой нашелся! Если б не Фриний, наши с тобой пути никогда бы не пересеклись!..

Фриний шагал следом за счастливым обладателем доспехов и чувства юмора (ущербного, как и доспех). Высокий посох с когтевидным навершием недвусмысленно свидетельствовал об умениях его хозяина: чародейское искусство. Мастер ступени третьей-четвертой, а то и выше.

Уж Фриний-то сразу сообразил, что привлекло внимание старика. Ведя за собой четвертого в их компании, худенького подростка, чародей подошел к горбатому:

— Думаешь, заметил нас?

Старик ухнул простудившимся филином, что, вероятно, должно было означать смех.

— Еще как заметил! Если ты помнишь, Дракон не нисходил уже давненько. И это его появление… не думаю, что Огненосному приспичило поохотиться на шрхуров-муфлонов.

— Но… — Фриний осекся и скривил в гримасе надломленный рот. Два шрама, тянувшиеся от уголков губ к ушам чародея, отчетливо проступили, придавая ему сходство со вставшей на задние лапы жабой. — Ладно, — сказал он. — Всякие «но» оставим на потом. Если Дракон здесь из-за нас, тем более нужно спешить.

Подросток, всё это время простоявший рядом с отстраненным видом деревенского полудурка, вдруг оглушительно чихнул. И снова замер дурак дураком.

Каковым, собственно, и был.

— Верно, — отозвался старик. — Пойдем. Хорошо, если успеем до ночи.

Был шестнадцатый день месяца Дракона 700 года от Первого Нисхождения.

Огненосный над их головами продолжал с каллиграфической точностью выписывать круги.

…в начале месяца Кабарги [1] 699 года от П Н.

В каждом мире, стране, городе и в каждой, буквально каждой голове будь это хитиновая бусинка муравья-стражника или же костяное вместилище человечьих мозгов, — везде прописаны свои законы и свои запреты.

«Не укради!» — дружно упреждают священные страницы «Бытия», родители и начальник городской стражи. Доводы последнего оказываются наиболее весомыми — не крадешь или крадешь так, чтобы начальник не прознал (родители к этому времени давно переселились во Внешние Пустоты).

«Не прелюбодействуй! » — наставляют те же страницы вкупе с собственной женой и мужем твоей полюбовницы. «Больше не буду! » — клянешься, прыгая из окна в исподнем; позади — рев рогоносца и звон разбитой посуды.

Оврагом, щедро поросшим несносно колючими кустами, выбираешься за пределы деревни. Достранствовался, жонглер, доскитался — по чужим кроватям! Теперь главное, чтобы муж Зойи не узнал тебя — ни сейчас, по брошенному в бегстве тряпью, ни потом, на вечернем выступлении.