Екатерина Белецкая - Романтики с Хай Вея

– Я пока что не разобрался, – осторожно подбирая слова, заметил Саша. – Сложно понять что-либо за неполный день… Слушай, мне кажется, или ты на самом деле неважно…

– О, Господи… терминал. Опять. И опять на русском. Ему. С полной расшифровкой. А мне одеяло… и убрать свет. Да не весь! Ну что за дурацкая система, – пожаловался он. – Тупость какая – убеждать комнату в том, что нужно три лампочки, а не шесть или девять…

– Это когда вы летаете?

– Мы не летаем. Знаешь, ёж – птица гордая, пока не пнёшь – не полетит. Мы на месте стоим. Иногда мы это место меняем. И всё. А летать… патрули летают, завтра познакомлю с местным. Что-то вроде вашей милиции.

– Интересно, есть где-нибудь планеты без ментов? – в пространство поинтересовался Саша.

– Может, и есть. Но я пока не встречал… ну, что интересного ты там вычитал? – Пятый приподнялся на локтях, бросил взгляд на полупрозрачный лист, который парил перед Сашей в воздухе. – А что это там такое малиновое?

– Это рекомендации. Ты дуба дать не боишься? – Саша ещё раз посмотрел на терминал, потом – вопрошающе – на Пятого. – Я, конечно, понимаю, но…

– Я – дуба?! Да что там такое написано?! – Пятый встал, подошёл к Саше и несколько секунд молча разглядывал терминал. Покачал головой, ткнул во что-то пальцем. Малиновая полоска стала немногим уже – и всё. – Да, дела.

– И что прикажешь делать? – спросил Саша.

– Давай так договоримся. Если я и впрямь… даже говорить неохота… просто позови Айк. Скажи так – детектор, поиск, Айкис, вызов. Дальше она сама разберётся… или сбить настройку, что ли? Справишься, программист?

– Извини, не буду и пробовать, – отрицательно покачал головой Саша. – А вообще по тебе не скажешь, что плохо. Хотя то, что ты водку пил – видно.

– А вот по тебе не скажешь, что ты пил, – усмехнулся Пятый. Он снова лёг на своё кресло. – Да, Саша. Мы с рыжим – две ходячие развалины… Вот только завтра утром у тебя будет похмелье, а у нас – нет. Потому, что вы – люди, а мы… Мы восстанавливаемся втрое быстрее. А пока потерплю, мне не привыкать. Эх, заснуть бы…

– А ты попробуй. Если хочешь, я могу уйти.

– Нельзя. Считается, что мы потенциально опасны в момент расхождения со схемой. Что нас положено контролировать. Но если рассудить здраво – много ты наконтролируешь? Что ты вообще можешь увидеть?

– Я вижу только то, что Айкис сказала тебе лечь, а ты треплешься со мной. И более ничего, – ответил Саша. – Давай помолчим хоть немного.

– Хорошо, – согласился Пятый неожиданно легко. Саша понял, что он всё же опьянел… и не меньше, чем сам Саша, но… – давай… чёрт возьми… давай помолчим… о том, что я помню… – он судорожно вздохнул, дёрнулся. – О том, почему я не могу спать!… о том…

– Если надо, позовёшь, – жестко сказал Саша. Он отошёл к стеллажу и стал методично перебирать «книги». Он понял, что хочет найти… и что он непременно это найдёт. Что это должно быть. Просто знал. Пятый отвернулся к стене, набросил на себя одеяло, смолк. Да уж… сумасшедший. Психопат. С персональной летающей тарелкой. Это надо иметь особое везение, чтобы так нарваться. Фантастическое. Нереальное. «Как же это он нас сюда довёз? – изумлённо думал Саша, перебирая книги. – Маразм, но если судить по этой летающей хреновине с буквами, нас сюда притащил живой труп. И что этот труп, между прочим, нам добра желал, не иначе. Хоть и психопат, нас со Стасом выручил… мы бы погибли… а он это знал. И помог. Как сумел. За это спасибо…»

– Терминал, – шепотом приказал он. – На русском.

Когда пришла Айкис, в комнате было почти совсем темно. Саша, расположившийся в кресле с книжкой на коленях, встал ей навстречу и еле слышно сказал, показав на Пятого:

– Пойдёмте отсюда.

– Как у тебя получилось? Уговорил? Или он сам?

– У нас есть поговорка – долг платежом красен, – ответил Саша. – Скорее всего, случайно поучилось. Где Марьяна?

– Тебя дожидается. Спасибо, Саша.

– Всё хорошо, что хорошо кончается. Слава Богу… Скажите, Айкис, а у вас что – шизофрению не лечат?

– Лечат, – усмехнулась та. – Только тут уже поздно. При всём желании ничего не получится. Да и не шизофрения это, а другое… хотя компонент, как таковой, тоже присутствует.

– Вы не боитесь? – полюбопытствовал Саша. – А то, неровен час…

– Да нет, что вы. Сами увидите утром, что всё будет нормально. Это так… срыв, вероятно. Вы зря испугались.

– Я-то не испугался, но всё-таки он вёл себя совершенно неадекватно. Понимаете?

– Саша, если бы вы могли себе хоть частично представить, что они пережили – вы бы не стали так говорить. Дело даже не в страданиях – в ваших концентрационных лагерях люди терпели, возможно, и нечто худшее – а в мере ответственности. Они стали Сефес, кстати, не только совершенно не желая этого, но и являясь противниками самой идеи. Ведь Сефес – это прежде всего право вмешиваться. Это даже не власть – это выше власти. Выше морали. Понимаете?