Павел Васильев - Из пыли времен (СИ)

Маскат Дерриса уже несся в открытое горло, когда первые капли из разодранного живота Удвара еще не достигли каменного пола. Но хищник небрежно повел локтем, и клинок соскользнул с черной шерсти. Деррис мгновенно развернул меч и ударил низом, в ноги… Сжатый могучей лапой «двуручник», обрушился, словно молот; россыпь искр упала на каменные плиты, и маскат врезался в гранит. А окровавленная лапа сдавила Деррису горло, отрывая от пола, и волнистое лезвие опустилось на плечо, разрезая доспех и перерубая мышцы и кости; кровь брызнула, как вино из лопнувшего меха. Эфес выскользнул из ослабшей ладони Охотника, и меч зазвенел по камню.

Глаза Литы столкнулись с обсидиановым взглядом за миг до того, как они с матерью скрылись за порогом кухни.

…Ранна несла дочь по темным пещерам, подгоняемая страхом, всхлипами женщин, и лязгом, доносившимся из тронного зала и летевшим по пятам. Они не успели укрыться, не успели совсем немного! Продержись дверь еще чуть-чуть, и проход бы закрыли… Но теперь оставалось только бежать! Неизвестно куда, но только вперед!

И она бежала. Бежала по туннелю, освещаемому лишь всполохами нескольких факелов — сумрак почти не поддавался свету. Ноги подворачивались на мелких камнях, но женщина не обращала внимания на боль в лодыжках, упрямо переставляя их раз за разом.

А следом неслось хищное рычание.

Двое воинов отстали, чтобы принять бой, чтобы выиграть немного времени… Лита видела, как на них налетели «черные тени».

Охотникам удалось ненадолго сдержать Зверей. Один хищник упал, но его место тут же занял другой. И алые плащи словно смыло. «Черная лавина», сметала все на своем пути, упрямо и неотвратимо пробиваясь к цели.

Хищники почти настигли, когда впереди забрезжил тусклый, серебристый свет.

Ранна с Литой на руках первой выскочила из пещеры.

И в этот момент «черные тени» столкнулись с Краином и последними стражами. Запели мечи, и на каменные своды хлынула кровь. Словно стая мотыльков запорхали блики, звонкая песня наполнила пещеру — Охотники бились, как одержимые… Упал еще один Зверь: клинок Краина пронзил сердце — клостенхемская сталь в руках Охотника все же показала себя! Но меч на несколько мгновений увяз в плоти, и «двуручник» снес воину голову, а еще одного стража отбросил к стене, где его тут же поглотила «тьма».

Ранна неслась, гонимая безумным ревом. Ноги скользили по влажной траве, прохладный воздух пронизывал насквозь, но сейчас она не думала ни о чем. Только вперед! Бежать не останавливаясь! Бежать, чтобы спастись, спасти Литу! Главное — спасти Литу!

Вдали на востоке блеснуло. Сперва слабо и неуверенно, но с каждым мгновением разгораясь все сильнее и ярче. Небо полыхнуло, наливаясь ясной лазурью. «Золотой огонь» озарил горизонт, прогоняя тьму, и выхватывая из сумрака сочно-зеленую траву.

Жар и боль хлестнули Ранну по телу, ноги ослабли и подогнулись. Падая на колени, она разжала объятия, отстраняя дочь. В глазах мелькнул ужас, сменившийся сначала удивлением, а затем — надеждой. Руки превращались в пепел, но она видела, как с волос Литы взметнулась угольная пыль. Как они вспыхнули огненным цветом. Как по коже дочери, по жилам побежали всполохи, не причиняя девочке вреда. И «золотые» лучи растворились в васильковых глазах, превратив их в два лучистых изумруда.

Ранна коснулась щеки дочери — в глазах читались: любовь, сожаление и гордость, — и сознание померкло. Ладонь осыпалась пеплом, оставив на щеке Литы свинцово-серый след.

Вокруг раздавались короткие вскрики. Тела, тающие, словно туман, подхватывал легкий ветерок, кружил и опускал на землю, пепел чернел, намокая от росы.

Часть женщин попятились назад, в пещеру, стараясь уйти от надвигающейся волны губительного «золотого огня». Но «черные тени» беспощадно терзали их на части, вырывая детей из рук. Кровь плескала на стены и пол, окропляя каменные своды; хищники довольно скалились и рычали.

Лишь немногие предпочли Зверям палящие лучи. Они падали на густой зеленый «ковер» горсткой серого праха. Они не отдали своих детей, прияв смерть от Золотого Солнца.

Все они гибли на глазах у маленькой девочки, стоящей босой на сыром «нефритовом покрывале» — кто от сжигающего огня, кто от когтистых лап, кто от волнистой стали. Но девочка наблюдала без страха. Она не могла им помочь, но она запоминала. Запоминала, чтобы никогда не забыть этот день, когда жизнь навсегда изменилась. Запоминала тех, кто повинен в этом. Теперь она поняла, что за запах скрывался среди смолы и чада, когда мама тащила по коридорам замка: сладкий запах крови и иссиня-черной шерсти. Она никогда его не забудет…