Андрей Лазарчук - Кесаревна Отрада между славой и смертью. Книга I

Ярослав зажёг от свечи длинный факел и задул свечу. Прошёл до носа, насчитав сто восемьдесят шесть некрупных осторожных шагов. Повернул обратно.

Запалы установлены были на дне глубоких ям на равном удалении от шпангоутов – так, чтобы шпангоуты перегорели тогда, когда пламя охватит уже весь металл. Тогда под тяжестью этих тысяч пудов дно проломится…

Он пошёл очень быстро, склоняясь над очередной ямой, тыча огнём в бочонок, замирая на миг, чтобы – наверняка… и дальше, дальше, дальше. За спиной тут же заревело. Оглядываться некогда, некогда…

Воздух уже исчез, сожранный огнём.

Ярослав знал, что и без воздуха может продержаться две минуты. Этого хватит…

Трубы трубили.

Он немного не рассчитал силы и упал у предпоследней ямы. Даже не почувствовав этого. Ему казалось, что он карабкается по трапу, распахивает крышку люка…

В носу настил палубы прогорел. Давлением воздуха ослабевшие доски вдавило внутрь, и кислород ворвался в жарко тлеющие недра левиатона.

Первый взрыв был страшен. На месте огромного судна вдруг образовалось стремительно растущее огненное облако. Близстоящие корабли охватило пламя. Куски каркаса взлетели высоко вверх и начали свой медленный полёт к земле. Днище судна, нагруженное пылающим железом, сразу оказалось в глубине, на дне воронки – и стены возмущённой воды сомкнулись над ним буквально сразу…

С полминуты ничего нового не происходило. Просто в гигантском паровом пузыре, прижатом ко дну и не успевающем всплыть из-за того, что водяная гора на месте воронки теперь начала опадать, пар под действием температуры в две с половиной тысячи градусов стремительно разлагался на водород и кислород, которые тут же стремились соединиться…

Второй взрыв был стократ страшнее предыдущего. Корабли, загоревшиеся после первого, теперь превратились в метательные снаряды, крушащие на своём пути всё и вся. Волна перехлестнула даже высокие стены старого форта, забросив внутрь его несколько гаян. Да что там форт! Почти целые гаяны находили потом в трёх верстах от берега, в дубовой роще. Куски же кораблей разлетались и на шесть, и на восемь вёрст…

Больше всех повезло тем, кто был в этот день далеко от Ирина. Страшно горячий пар ударил по улицам, и далеко не все из попавших под него дожили до следующего дня. Они долго потом бестолково ходили, оглушённые, сваренные, полуслепые, в клочьях сползающей кожи, падали – и редко вставали вновь. С неба валились куски дерева и камни, множество камней, вырванных из дна. Падали и люди – или то, что уцелело от них…

Эх, если бы у Протасия оставались ещё силы!.. Если бы хоть тысяча свежих бойцов, хоть пятьсот были у Протасия – Ирин не был бы отдан. Но у Протасия не было ни одного свежего бойца: азахи, взяв оговоренную добычу, ушли, а славов, отроков и солдат на тот день оставалось на ногах двести семьдесят два, считая и самого командира…

Он не повёл их на бессмысленную смерть.

Уцелевшие жители в ужасе бежали из города, часто в одном белье, и видели славов, охранявших мосты, измождённых и чёрных, или разъезжающих поодаль от дорог. Потом, когда поток горожан иссяк, они тоже ушли на юг, схватываясь по дороге с разъездчиками конкордийцев. И только после этого северная группа десанта, не попавшая ни под один удар, осторожно вошла в город и порт. Зрелище им предстало чудовищное…

Кузня

Переход прошёл легко – Саня помнила (помнила, помнила!) чудовищные вспышки первых переходов, когда голова надолго превращалась в гудящий котёл, а глаз дёргал, как больной зуб. А сейчас – проскользнув меж двух старых домов, они выкатились на такую же примерно улочку, как та, с которой свернули… и остановились. Глаз отреагировал на это слабой желтоватой вспышкой – и даже не вспышкой, а всплеском, накатом жёлтого и медленным его отливом…

В этих домах явно никто не жил. Стены стояли облупившиеся, половины стёкол недоставало. И всё было затянуто тусклой серой паутиной.

Алексей повернул голову. Лицо его как-то сразу осунулось.

– Ни при каких обстоятельствах не выходи из машины, – сказал он. – Понимаешь?

Она кивнула. В щёлочку не до конца поднятого стекла просачивался странный запах.

– Окно можешь открыть. Возьми сзади бомбы, положи в ноги. Фитиль поджигай прикуривателем.

– Хорошо, – кивнула она.

– Людей здесь не осталось. Даже те, кто на людей похож, – не люди. Понимаешь?

– Наверное…

– Дорогу видишь?

– Сейчас…

Саня закрыла глаза и запрокинула голову. Спокойно… спокойно… споко…