Андрей Лазарчук - Кесаревна Отрада между славой и смертью. Книга I

Рогдай, кажется, хотел что-то сказать, издал неопределённый звук, но заставил себя промолчать.

– Теперь я просто передаю слова Якуна, ничего от себя не добавляя. Якун сказал так: за время, прошедшее после возвращения Полибия ко двору, мощь его возросла неимоверно, и питается она из запретных источников – но и расходуется на что-то совершенно непонятое, не написанное ни в одной из известных книг. Возможно, он творит что-то подобное Кузне… На дела же военные отвлекается слабо. То есть, конечно, чародейскими умениями он воодушевляет воинов. Не исключено, что чародейство используется и при их подготовке. Иногда он сам навещает верфи и крепит корабли. Самое масштабное из видимых его деяний таково: тремя башнями, поставленными на берегах пролива, он сдерживает шторма. Мы знаем расположение этих башен. Одна из них – на полуострове Дол… Якун считает, что простое разрушение даже одной башни сломает защиту от штормов. Далее: Якун и его помощники предрекают попытку этакого общего чародейского воздействия на Мелиору, как бы распространение на неё тёмных полос: и для угнетения наших душевных сил, и для возбуждения новой вспышки враждебности. Якун знает, как с этим бороться, но ему нужны две сотни человек… которые сами согласятся на это.

– На что? – спросил Войдан, не поднимая головы.

– На то, чтобы собирать на себя… вбирать в себя всю темноту, все несчастья… всю враждебность. Это будет невыразимо трудно. И очень опасно.

– Ясно, – сказал Войдан.

– И, наконец, последнее. Обученные Полибием степняки ведут разведку наших войск, используя птиц и животных. Якун предлагает собрать несколько тысяч детей двенадцати-четырнадцати лет, чтобы научить их распознавать очарованных птиц и зверей. Обучение этому взрослого лучника займёт не один день, дети же понимают всё моментально. Такие помощники будут очень ценны.

– Это всё? – спросил Рогдай.

– Да, стратиг.

– Немало, хотя от Якуна я ожидал большего. Та весть: якобы о возвращении Авенезера Третьего – стало что-нибудь известно?

– Нет, стратиг. Возможно, что-то об этом и нёс тот погибший шпион… Пойми, стратиг: материк сейчас будто в дыму. Мы не в состоянии узнать почти ничего, что происходит там.

– Ясно. Что на юге, Терентий?

– Разве я младше Вандо, что должен говорить перед ним? – проскрипел генарх Вендимианов.

– Прости, Терентий. Нарушение обычая я беру на себя. Ты можешь говорить без ущерба своей чести. Прошу тебя.

– Благодарю, стратиг, и признаю твоё право брать на себя грех отступления от обычаев предков. Я привёз хорошую весть. Из Конкордии. Стотысячник Аркадий Филомен, военный правитель южной провинции Мра, прислал тайных послов. Он не рискует выступить прямо против императора и Степи, но готов отпустить нам на помощь всю свою личную гвардию: шесть тысяч всадников и двадцать две тысячи пехотинцев. Также он может отрядить несколько десятков своих судов с преданными ему капитанами – действовать под пиратским флагом.

– Филомен, – сказал Рогдай и посмотрел на Астиона; потаинник осторожно кивнул. – О Филомене я слышал, что он не любит степняков. Не тот ли это Филомен, который два года выдерживал их осаду в крепости Преслава?

– Тот, стратиг.

– Тогда сейчас ему должно быть за восемьдесят лет?

– Нет, стратиг. Ему шестьдесят десять, а выглядит он на сорок девять. Младшему его сыну четыре года. При осаде Преславы погибла вся его тогдашняя семья: мать, жена и четверо детей. Император оставил его под рукой на случай возможных трений со Степью, отдав ему нищую провинцию…

– Спасибо, акрит. Как хорошо иметь рядом человека, который всё знает… – и, повернувшись к Терентию, спросил: – Но ведь он наверняка что-то хочет взамен?

– Да, и немало. Свободный доступ в Кузню с правом вывоза белого камня – по пять подвод в день всё то время, пока его войска не будут возвращены обратно на материк.

– Одна кузница – это три-четыре подводы, – сказал Рогдай задумчиво. – Интересно, что он задумал? Поставить тысячу кузниц?

– Трудно сказать, – Терентий положил руки на стол ладонями вниз знаком "это не моё дело". – Дела людей материка меня волнуют мало – до тех пор, пока они не начинают приходить в гости без спросу и бить посуду. Мне тоже кажется странной такая плата, но подвоха я не вижу. Собственно, это всё, что я мог сказать.

– Понятно. Твоё слово, кесаревич.

Он отозвался не сразу. Поднял голову, взглядом медленно обежал всех собравшихся. О том, что по старшинству ему говорить ещё рано, не обмолвился: принял очерёдность, указанную стратигом, молча. Что-то в его взгляде возникло не слишком обычное…