Сверху, при спуске с лугов, посёлок был почти не заметен глазу, зато хорошо угадывался обонянием. Пахло горелым углём и жиром, каменной пылью, копотью. Каменные крыши, заросшие травой и мхом, а кое-где и кустиками, полностью сливались с фоном, и Саня испытала что-то вроде стыда за свою невнимательность и тупость, когда обнаружила себя едущей не по лощине, как ей думалось, а по тесному кривому переулочку, над которым почти смыкались каменные плиты крыш, по сторонам темнели глубокие щели между домами – возможно, там были входы, потому что дверей в привычном смысле не наблюдалось, – и громоздилась какая-то тёмная утварь: корыта, мотыги, огромные казаны, сковороды и треножники…
Несколько раз в окнах мелькали бледные пятна лиц, тут же отшатывались и исчезали. Саня, как условились, не то что не оглядывалась, но даже не поворачивала головы: смотрела строго вперёд.
Алексей ехал позади: молча и – она не понимала, каким органом это улавливала, но, безусловно, не ошибалась – мрачно-торжественно. И корзины с мяукающими детьми у него на плечах ничуть не умаляли этой торжественности.
Цокот маленьких ослячьих копытцев казался непереносимо-громким. Ослики были подкованы на передние ноги. Глухой стук перемежался звонким.
Переулок скоро вывел их на подобие площади, и Саня почувствовала, как спину её сводит холодом. Это была та же самая площадь, по которой они бродили… так давно. Вот это – дом аптекаря, а вон туда – к трактиру, а вот здесь должен быть вход в погребок, но его почему-то нет, и это неправильно…
Площадь была совершенно не похожа на ту, но это не говорило ни о чём. Буква "А" – всегда буква "А", написанная ли первоклассником в тетради, отпечатанная ли типографским шрифтом, нарисованная ли придворным каллиграфом…
Алексей легко сошёл с ослика, поставил на землю корзины, помог Сане. Первые шаги дались ей с трудом, но нужно было держать себя, и она держала.
Посередине площади Алексей расстелил свою куртку и жестом предложил Сане садиться. Она села, поставив один фонарь справа, а другой слева от себя. Выпущенные из рук, они чуть померкли, но сохранили тот чудесный тёплый спектр, который придавал лицам лёгкий персиковый оттенок. Алексей почтительно опустился перед нею.
– Странно, – сказала Саня, – мы так давно вместе, а я всё равно ничего не знаю о тебе…
Она чувствовала такую усталость, что ей показалось даже, что она упала и умерла, а её место заняла другая, запасная Саня. Из того набора, который однажды развернулся перед нею, как пёстрый веер. Любопытная простушка в белых носочках…
– Обо мне? – как-то устало-удивлённо переспросил Алексей и потёр рукой ногу. – Что обо мне можно не знать? У меня нет ничего такого…
– Так не бывает. Ну, например… Твои родители живы?
– Мать жива. Я вижу её изредка.
– Ты её любишь?
– Это вопрос… – и Алексей надолго задумался. – Наверное, не люблю. Ужасно звучит, да? Ничего не попишешь. Она приложила немало усилий, чтобы я мог так сказать.
– Вот видишь? А ты говоришь – ничего такого.
– Но это правда неинтересно и… достаточно неприятно.
– А девушка у тебя есть? Невеста…
– Нет. Была, но… Всё. Теперь нет. Ничего нет. Ни родителей, ни жены, ни дома. Так вот сложилось. Есть служба.
– Она вышла замуж?
– Её убили. Случайно. Походя. Я отлучился буквально на три часа…
– Это тебя мучает?
Алексей помолчал.
– Нет. Опять, наверное, ужасно звучит? Но я… Говорили, что я туповат. Наверное, это так. У нас такая жизнь, что утонченные натуры не живут долго. А я вот живу.
Далеко за границами светового круга наметилось какое-то движение, смутное и медленное: будто по кругу, не приближаясь и не удаляясь, скользят бесформенные тени.
– Как ты думаешь, мы выберемся отсюда? – тихо спросила Саня, глядя мимо Алексея – туда, на тени.
– Не знаю, – сказал он. – Я никогда не слышал о таких местах. И в картах их нет. Может быть, мы прошли насквозь через всю Кузню… – (или забрели в какой-то запретный её угол, что более вероятно, добавил он про себя). – Выберемся, – вдруг решительно сказал он.
Может быть, отступившая вдруг боль вернула ему самоуверенность? До ноги уже можно было дотрагиваться – правда, это вызывало зуд и покалывание…
– Слава можно начинать числить в мёртвых, лишь когда его кости побелеют под солнцем, – проговорила Саня с некоторым недоверием к себе.
– Ты помнишь эту поговорку?!
– Да. И кое-что ещё. Когда я… спала… Это были не те сны. Я будто читала. Просто слова – без книги, без… Ни на чём. Сами по себе. Светящиеся буквы. Некоторые слова совершенно нечеловеческие…
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу