Патриция МакКиллип: Наследница моря и огня

Три дня спустя, прискакав в сумерках, усталая, на отцовский двор, она обнаружила, что кое-кто из свиней и впрямь здесь. Внутренняя сторона стен была украшена знаменами всех прибывших владетелей; под знаменем Хела, поникшим в вечернем воздухе, сидело в загончике семь измученных боровов. Ее опять разобрал смех, и пришлось остановиться, но веселья у нее поубавилось при мысли, что сейчас ей придется предстать перед Мэтомом. Когда конюх подбежал, чтобы принять ее лошадь, она поразилась, отчего в доме, где должно быть столько народу, такая тишина.

Она взошла по ступеням в открытые двери зала. Среди длинных верениц пустых столов и стульев обнаружилось только три человека: Элийу, Дуак и сам король. Они обернулись на ее шаги, и она не без колебаний спросила:

– А где все?

– Там, – сжато ответил король. – Ищут тебя.

– Весь твой совет?

– Весь мой совет. Они выехали пять дней назад. Вероятно, они рассеялись, как свиньи Райта, по всем Трем Уделам Ана. Самого Райта в последний раз видели, когда он пытался собрать своих свиней в Ауме. – Голос отца звучал брюзгливо, но гнева в его глазах не было, только скрытность, как если бы он думал о чем-то совершенно другом. – Тебе не приходило в голову, что о тебе будут беспокоиться?

– Если бы ты спросил меня, – пробубнил Дуак в свой кубок, – то мне это показалось скорее выездом на охоту, нежели на поиски; каждый жаждал обойти других и принести домой драгоценную добычу. – Что-то в его лице подсказало Рэдерле, что они с Мэтомом опять спорили. Дуак приподнял голову. – Ты выпустил их, словно открыл большую клетку с птицами. А ведь можешь куда крепче держать в руках своих приближенных. В жизни не видел, чтобы совет превращался в такой базар, а тебе это явно было нужно. Но зачем?

Рэдерле присела рядом с Элийу, который предложил ей кубок вина и одарил улыбкой. Мэтом стоял, в ответ на слова Дуака он не по-королевски нетерпеливо махнул рукой.

– А тебе не приходило в голову, что я могу беспокоиться?

– Тебя не удивило, когда ты услышал, что она удрала. Ты не велел мне ехать ее искать, верно? Нет. Для тебя куда важнее послать меня в Кэйтнард. Ну а ты бы сам тем временем что делал?

– Дуак! – огрызнулся Мэтом, выйдя из себя, и Дуак заерзал на стуле. Король перевел суровый взгляд на Рэдерле.

– А тебе я велел держаться подальше от Хела. Поистине поразительно, что ты сделала со свиньями Райта и моим советом.

– Прости, но я говорила тебе, что мне нужно куда-нибудь выбраться из этого дома.

– Настолько нужно, что ты могла сломя голову помчаться в Хел, а затем обратно, и без всякой свиты?

– Да.

Она услышала его вздох.

– Как я могу добиться покорности от подданных, если даже с домашними не справляюсь? – Вопрос был пустой: когда он хотел, он добивался послушания и от подданных, и от домочадцев.

Дуак сказал устало, уклончиво и терпеливо:

– Если ты хотя бы один раз в жизни попытаешься что-нибудь объяснить, это все изменит. Даже я буду послушен. Попытайся объяснить мне простыми словами, почему ты считаешь, что я должен во что бы то ни стало привезти домой Руда. Просто объясни. И я тотчас поеду за ним.

– Вы все еще об этом спорите? – поразилась Рэдерле. Она с любопытством поглядела на отца. – Зачем тебе надо, чтобы Дуак привез Руда? Почему ты хотел, чтобы я держалась подальше от Хела, хотя знаешь, что на землях Райта я в полной безопасности, как у нас в саду.

– Либо, – раздраженно проговорил Мэтом, – ты, Дуак, привезешь Руда, либо я пошлю за ним корабль и просто передам ему свой приказ. Как ты думаешь, что ему больше поправится?

– Но почему?..

– Пусть он сам поломает голову. Его учили разгадывать загадки, работенка как раз для него.

Дуак сложил руки и плотно их сжал.

– Отлично, – натянуто сказал он. – Отлично. Но я-то не Мастер Загадок и люблю, чтобы мне все растолковывали. И если ты не разжуешь мне как следует, для чего тебе нужно, чтобы мой брат, который станет моим земленаследником, прибыл домой, я скорее позволю призракам хелской конницы пересечь этот порог, чем повезу Руда в Ануйн.

Холодный прилив чистого гнева к лицу Мэтома не на шутку испугал Рэдерле. Дуак не утратил решимости, но сестра заметила, что и он сглотнул комок. Затем он разнял руки и ухватился за край стола. Он прошептал:

– Ты покидаешь Ан.

В тишине Рэдерле услышала далекие и слабые пререкания морских чаек. Она ощутила, как тяжелые слова, не дававшие ей покоя после этой долгой зимы, отступили и растаяли. На миг это вызвало у нее слезы, и, когда она поглядела на Мэтома, тот расплылся перед ней темным пятном.