Джин Вулф - Воин Арете

Я по-прежнему не знаю, что можно сделать для них, одно мне совершенно ясно: ради золота эти эллины готовы на все и на все будут смотреть сквозь пальцы. У Ио есть какие-то деньги – я сам видел, как она доставала монету, когда я расплачивался с Аглаусом.

Павсаний наблюдал, как мы деремся на кулаках с Диоклом. Мы надели гиманты, чтобы защитить руки. Диокл очень быстрый и осторожный; как раз то, что нужно.

– А ты сегодня довольно веселый, – заметил мне Павсаний.

Я сказал, как мне трудно справляться с Диоклом, который умело совершает разные обманные движения левой рукой, поскольку управляется ею так же хорошо, как и правой.

– Зато, господин мой, я обучился многим новым приемам, – продолжал я. – Я, конечно, забуду, где этому научился и у кого, но самих уроков забыть не смогу.

Павсаний улыбнулся и хлопнул меня по полечу. Из-за шрамов лицо его порой кажется злым, но, по-моему, сердце в груди его бьется не злое.

– Это ведь ты его вылечил, верно, Диокл? – спросил он.

Диокл сплюнул:

– Да он сам себя вылечил, великий регент. Ну может, и я чуточку помог.

Просто он поступал так, как я ему советовал.

– Конечно, это ты ему помог! Я все время следил за тем, как Латро лечат наши великие целители Кихезипп и Тизамен (у последнего, кстати, вчера ночью было удивительное видение), да еще Амикл, хотя он так и не испросил на это моего разрешения. И маленькая плутовка Ио о нем тоже все время заботилась. Уже четверо. Да еще ты и сам, Латро. Шесть человек заботились об одном! Может, еще кто найдется? Полос, например?

Вспомнив свой сон, который я записал в дневник на рассвете, я сказал:

– Да, регент, и Полос, и Пасикрат. Но больше, конечно, Полос.

– Значит, всего восемь? Я просто должен получить лавровый венок! Кстати – о Полосе. Латро, ты помнишь, что говорил о нем Тизамен сегодня утром?

– Конечно. Что он должен скакать на твоем Аргасе.

– Тебе нашептывают боги, Латро! Это я уже говорил, не знаю – помнишь ты об этом или нет. Значит, ты согласен?

Я пожал плечами:

– А сам Полос этого хочет?

– Я его не спрашивал.

Диокл снова сплюнул и сказал:

– Хочет он, хочет, да еще как! Он меня все расспрашивал насчет юношеских соревнований – во всем ему поучаствовать хотелось. Пришлось сказать ему, что он пока маловат; старшие мальчишки все равно бы его побили. Но как наездник он значительно легче и лучше Ладаса. Да и с лошадьми никто так обращаться не умеет.

Аглаус растирал меня после тренировки, а Диокл – Пасикрата.

– Ах, какой мне снился сон! – сказал Пасикрат. – Ты сперва сбил меня с ног, а потом помог встать.

Я уже успел забыть свой собственный сон, но прочел о нем в дневнике, а потому спросил, уверен ли он, что это был именно я.

– Еще бы! Ведь я думал, ты снова меня ударишь. У меня до сих пор шея болит – по-моему, после того сна.

Пасикрат сказал, что такой сон – хорошее предзнаменование перед кулачным боем.

– Больше никаких боев! – заявил Диокл. Он посчитал, загибая пальцы:

– У Латро до поединка всего четыре дня, так что никаких травм и ссадин быть не должно.

Надо сказать, что по правилам ни один боец не ударит своего противника снова, если помог ему подняться: если человека сбили с ног, поединок окончен. Только во время панкратиона можно подняться, даже если тебя сбили с ног, и продолжать борьбу.

После массажа Пасикрат поговорил со мной наедине.

– А мне снилось, – сказал он, – что я ударил Аглауса. – Я промолчал, и он продолжал:

– А ты, увидев, как я зол, спросил еще, не хочу ли я получить назад свою руку. Я на тебя действительно был очень зол – наверное, я и Аглауса ударил только потому, что он твой слуга, – и я сказал, что раз уж ты ее у меня отнял, так и держи ее при себе. Я чувствовал, что, если ты ее вернешь, я должен буду перестать с тобой ссориться, понимаешь?

Я сказал, что, надеюсь, вернул ему руку.

– Да, вернул. Мы поехали к тебе, и ты достал мою руку из своего сундучка. Там еще сверху лежал твой меч; а дальше – хитоны и тому подобное. И ты стал вышвыривать вещи на пол, потому что моя рука была на самом дне. Потом я взял ее и как-то пристроил к себе.

Он засмеялся, и я тоже.

– Надеюсь, ты помог мне сложить вещи обратно в сундук? – спросил я.

– Не помню. Но вот что самое странное: у меня весь день было такое ощущение, будто моя рука действительно ко мне вернулась и я перестал быть калекой! Я теперь могу делать все то, что и любой другой с двумя руками – например, играть на лире.