Франциска Вульф - Рука Фатимы

А сейчас уровень гормонов стресса в крови начинает падать, наступают усталость, измождение и опустошенность. После всего сделанного она испытывала неудовлетворенность, комплексовала.

Беатриче действовала автоматически, полностью сконцентрировавшись на пациенте; контролировала каждое свое движение. Все ли правильно, не допустила ли ошибки, чего-то, что повредило бы больному? Об этом она думала, рассматривая клочья окровавленной одежды, срезанные ею с тяжелораненого, раздробленные кости, разорванные мышцы.

Иногда трудно определить, к чему относятся различные фрагменты тела. Они с Генрихом собрали все осколки костей, сложили их в восемь стерильных пакетов с этикетками – так во время операции быстрее найдешь нужный осколок. Вместе с анестезиологом подвешивали к стойке все новые пакеты с донорской кровью. Наконец состояние пострадавшего стабилизировалось. Сейчас ему предстоит операция: одну ногу придется ампутировать. Можно ли спасти вторую, покажут ближайшие несколько дней – если он вообще выживет.

Мужчина, неудачно пытавшийся оказать ему помощь, уже в палате интенсивной терапии. Внешне его раны кажутся незначительными. Ожоги в двух местах, где произошло соприкосновение с электрическим проводом, составляют не больше десяти процентов кожного покрова.

Но внутренние повреждения страшные. Электрический ток, пройдя по телу, выжег на своем пути все ткани, превратив их в кашу, вызвав шок, инфаркт миокарда, отек легких. Несчастного пришлось трижды реанимировать: ток высокого напряжения сказался на работе сердца. Благодаря слаженным действиям хирургов, анестезиологов и медсестер больного удалось спасти. Однако исход операции все еще неясен.

Генрих плюхнулся в другой угол дивана и закурил сигарету, глубоко затянулся, выдохнул дым в потолок. Он сейчас выглядит так, будто в отцы ей годится, а ведь ему нет и тридцати.

– С тобой все в порядке? – сочувственно поинтересовалась Беатриче.

Она работает в хирургии уже шесть лет, такие ситуации хорошо ей хорошо знакомы, но она никак не может к ним привыкнуть. Больничные ужасы часто преследуют ее в снах. Наверное, по-настоящему так никогда и не привыкнет – все время ее терзают боль и страдание. А Генрих в этой мясорубке совсем недавно.

– Все нормально, – тихо промолвил он, – правда, не представляю, сумею ли когда-нибудь…

– Привет, коллеги! Какой занятный вечерок! Да тут материала на три сценария хватит! – Доктор Томас Брайтенрайтер, только что вернувшийся с дежурства, устроился на табурете. – Какие еще дела, Беа? Тебе давно пора быть дома и отдыхать, вытянув ноги.

Беатриче прикрыла глаза – только его и не хватало. Он первоклассный хирург – компетентный, способный. Многие даже считают его одаренным. Он настолько вжился в хирургию, что никогда не пропускает ни одного дежурства, всегда готов подменить других. Даже проводит отпуска в горячих точках.

Пока Беатриче и Генрих возились с тяжелоранеными, Томас присматривал за всеми остальными пациентами и, видимо, испытывал при этом только удовольствие – как всегда.

Чем сильнее стрессы – тем больше он чувствует себя в своей тарелке. Вообще-то он никогда не позволяет себе никаких злобных выпадов и колкостей. Но с тех пор как беременность ее перестала быть тайной, Беатриче все чаще оказывалась объектом его насмешек. В таких случаях обычно она не лезла в карман за словом, одергивала его. Но сейчас у нее нет сил на перепалку, слишком устала.

– Может, хотя бы сегодня оставишь свои шуточки при себе…

Томас удивленно повел бровями.

– Я только беспокоюсь о тебе и твоем малыше. Денек сегодня, прямо скажем, не легкий. Ты, должно быть, очень устала. В конце концов, надо же думать о защите материнства и детства.

Залепить бы ему пощечину… С тех пор как забеременела, она и сама испытывала угрызения совести – ведь у нее есть законное право отказаться от ночных дежурств. Но тогда другие врачи должны выполнять ее работу. Она и сама прекрасно знает, что вредит себе. Зачем лишний раз напоминать об этом…

– Томас прав, – поддержал его Генрих, опередив ответ Беатриче. – Твой рабочий день давно кончился. В твоем положении не грех подумать и о себе. В нашей запарке мы иногда об этом забываем. А тебе и правда давно пора домой.

Она устало улыбнулась – Генрих искренне ей сочувствует.

– Послушайся коллег, Беа, – мягко подхватил Томас, – и не волнуйся, мы справимся и без тебя. Нам все равно пора привыкать к мысли, что ты скоро выпадешь из нашей компании на три года.