Норман Сеймон - Шаман

- Я уже забыл, когда спал в последний раз, - заметил он, с хрустом потянувшись. - Это совершенно изумительная вещица, но она принесла монахам немало горя, и… Пора бы поесть и ложиться.

- Она стимулирует мутации… - как во сне проговорил Питти. - Она и есть - Монастырь… Да-да, конечно, разведи огонь и кого-нибудь зажарь, а я посижу пока здесь.

Стэфи промолчал, не отрывая глаз от волшебной колбы, и Класу пришлось одному отправиться на поиски пищи. Поленившись идти за Мост, он нарвал в саду фруктов, принес сухих веток для костра - и застал в зале все ту же картину.

- Хватит! - воскликнул он. - Нельзя смотреть на него так долго, а то у вас тоже вырастут рога!

- А что? - откликнулся Питти. - Очень может быть. Хорошо, отнеси его обратно в подвал, только не запрятывай далеко, а то не отыщем.

Снова не найдя, что возразить на безграничное нахальство лесного человека, Клас послушно исполнил приказание и опять вернулся, надеясь, что Стэфи хотя бы развел костер. Его ждало разочарование: и мальчик, и шаман уже уснули, даже не поев. Нехотя сжевав пару груш, степняк вытянулся на полу и прикрыл глаза. Перед ним тут же закачалась зеленая колба, обещая сделать из него нечто большее, чем человека. Юноша запротестовал во сне, но Зеленый Огонь не желал его слушать.

Ночью водопад казался Бияшу особенно студеным, хотя ощущение было обманчивым. Ручей берет начало в снегах и несет свои воды до купального места так недолго, что они не успевают прогреться даже под жарким солнцем. И все же в темноте человек чувствовал холод больше обычного.

Человек ли? Бияш предпочитал относить себя к людям, а вот Вечный Мост полагал иначе, не позволяя к себе прикасаться. Когда-то давно это было даже обидным: ужасные с виду мутанты перебирались через пропасть даже, не задумываясь о своем нечеловеческом обличий, а вот Бияшу приходилось карабкаться по скалам.

Но ничего, на этой обиде давно наросла мозоль. Возможно, он сам был виноват в таком отношении к себе Моста: слишком уж мало жил человеческими заботами и представлениями. Что ж, надо признать, это довольно сложно для бессмертного существа. Да и зачем Бияшу Монастырь? Он не посещал Святой Земли несколько столетий и не предполагал делать это впредь.

Совсем уже похолодев, почти сравняв с водой свою температуру, бессмертный вышел из потока. Единственное, что отличало его от обычного человека внешне - полное отсутствие половых органов. Природа поленилась заниматься излишней работой: зачем репродуктивные органы тому, для кого потомство не имеет никакого смысла? Бияш на эту недостачу не сердился, он считал своей обязанностью радоваться тому, что такой странный наследственный каприз, как он, вообще сумел появиться на свет.

К матери он никогда не испытывал теплых чувств, что в какой-то мере укладывалось в ту же логическую цепочку: раз нет потомства, то нет и предков. Однако фактически мать все же была, и Бияш относился к смертной женщине со всем подобающим уважением вплоть до ее своевременной кончины, чтобы тут же ее и забыть. Теперь он не помнил даже материнского имени, так же как и многих, очень многих других имен. Забывать он умел очень хорошо, и это тоже было необходимым условием существования бессмертного. Жить с памятью, жить воспоминаниями? Это всего лишь один из видов смерти.

Бессмертие свое Бияш осознал очень рано. В возрасте полутора лет он исхитрился вывалиться из окна Монастыря и разбился в буквальном смысле в лепешку, однако даже не потерял сознания. Он прекрасно слышал через одну уцелевшую барабанную перепонку, как зарыдали близкие и как соседи принялись их утешать. Даже если бы малыш и хотел сказать матери, что жив, то не смог бы этого сделать из-за раздробленной челюсти. Его положили на простыню и поздним вечером отнесли в одно из внутренних помещений, где и оставили до утра, чтобы заняться погребением тела при свете дня. Процесс регенерации занял тогда почти всю ночь, и утром он заревел, требуя пищи.

Тогда же Бияш уяснил для себя понятие боли. Оказывается, для других людей сильные осязательные ощущения были крайне неприятны. Бессмертный лишь приблизительно мог себе это представить. В целом же тот случай можно считать настоящим рождением Бияша, потому что именно после него какие-то механизмы заработали в полную силу, и уже через год он достиг своих нынешних размеров.

И тут же покинул Монастырь по просьбе матери. Обстановка вокруг самого странного из известных монахам мутанта накалялась, особенно после того, как Мост отказался его признать. Что ж, Бияш и не держался за Святые стены, они больше ничего не могли ему дать. Подземелье оказалось вполне подходящим местом для того, кто не горел желанием общаться с себе подобными - тем более, что подобных не было и никогда быть не могло.