Маргарет Уэйс - Драконы Кринна

Дневной свет сопровождал нас дольше, чем я думал, — как маленькая бледная собачка, он бежал за нами по пятам, но вскоре иссяк, только отблески факела мерцали на сырых стенах. Бледный дым плыл перед нами, уносимый каким-то пещерным ветерком. Мы шли по узкому проходу. С каждым ярдом стены смыкались все плотнее, свод понижался, наконец, мне пришлось согнуться, но Тарран прошел легко. Через некоторое время он сделал знак остановиться:

— Прислушайся!

— К чему?

Тарран стоял, не двигаясь, чуть-чуть повернув голову, и его глаза — до этого черные — внезапно сверкнули алым, как глаза волка в ночи, в расширенных зрачках отразился свет факела. У гномов глаза меняются, приспосабливаясь к любому свету.

— Вот, — сказал он. — Слышишь?

Теперь я слышал дыхание, которое не принадлежало ни гному, ни мне.

— Так дышит спящий дракон, — сказал Тарран. — Спит ли он прямо сейчас, я не знаю. Эхо разносит звуки, а потом повторяет себя. — Он внимательно посмотрел на меня, задрав голову: — Ты как?

— Вполне нормально, — несколько холодно ответил я. Гном поднял бровь, как будто в этом было что-то странное:

— Нет никакого закона, парень, запрещающего тебе испытывать страх.

Я ответил, что меня не пугает эхо, и он рассмеялся, коротко и сухо:

— Ну что ж. Пойдем дальше.

Я проверил, плотно ли прикреплен колчан, взвесил в руке меч, длинный лук из тяжелого тиса в чехле, переброшенный за спину, и, повыше подняв факел, последовал за Тарраном вперед по узкому коридору. В течение всего нашего пути шум дыхания дракона поднимался от пола под нашими ногами, стекал с влажного потолка, казалось, откатывался от самих стен.

— Я здесь, я здесь, я здесь… — шептало эхо звуков, которые издавал дракон, сидя глубоко внизу в своем логове.

Если бы я был достаточно мудр, чтобы прислушаться к себе, я бы услышал, как пробуждается глубоко похороненный во мне страх:

— Я здесь, я здесь, я здесь!

Когда мы вышли из узкой шахты, Тарран вновь остановился, а я поднял факел вверх. Перед нами лежала новая тропа, и мы стояли над пустотой столь широкой, что мне было непонятно, где находится другая сторона. Гном бросил камень с края откоса. Мы подождали, пока он ударится о дно. Ждать пришлось долго.

— Пойдем, — сказал Тарран, когда уверился в том, что его намек понят.

Тропа вилась спиралью вниз по краям ямы, и здесь к разносимому эхом дыханию дракона присоединились другие звуки. Слышались тихие голоса, с шелестом поднимающиеся из черноты, как призраки.

Я услышал таинственные слова, произнесенные шепотом давным-давно; чей-то голос простонал в холодных объятиях ужаса, от звука у меня похолодел затылок; охотник за сокровищами говорил о надежде и золоте; кто-то, сто лет назад упавший в прожорливую тьму, кричал.

Внезапно все шепчущие призраки, все древние отголоски затихли, и раздался глухой гулкий рев. В колеблющемся свете факела лицо Таррана над черной бородой казалось бледным как воск. Он вздрогнул, и драгоценные камни на драконьей броши вспыхнули ярким блеском — маленькие частички света во мраке.

— Это Коготь, — пояснил гном, вглядываясь в меня, как будто высматривая признаки страха, которого, по моему утверждению, я не испытывал.

В животе у меня похолодело, и я сказал, что согласен — это Коготь и что лучше бы нам идти дальше. Он осторожно и медленно двинулся вперед, а я последовал за ним.

Проход был достаточно широк, чтобы мы с Тарраном могли идти рядом на безопасном расстоянии от обрыва. Когда мы ступили на тропу, она вела на запад, но наш путь так изгибался, что я вскоре перестал ориентироваться. Факел, зажженный снаружи, сгорел дотла, и угольком я зажег свежий. Когда наполовину догорел третий, Тарран остановился и забрал у меня факел. Он держал его высоко и немного наклонив вперед. Свет струился вниз по каменной стене, как водопад огня, тихой, сияющей золотом рекой, а гном стоял, будто высеченный из камня.

Голоса вновь зашелестели вокруг нас.

— Что это? — спросил я.

Тарран шагнул назад, чтобы я увидел, что лежит впереди. Перед ним тропа обрывалась, и в ней зияла дыра шириной примерно в два человеческих роста. Я ударил ногой по непрочному краю, и в расщелину посыпались камни: щебень — с громким стуком, булыжники — тихо.

— Вернемся назад и найдем другую дорогу, — сказал я.

— Другой дороги нет. — Он прошелся взад-вперед, вглядываясь в темноту, так близко от края, что у меня перехватило дыхание.

Призрачные голоса вздыхали о золоте и серебре, о сокровищах и богатстве: