Константин Мартынов - Брызги зла

— Не тяни, милейший, — процедил я, быстро теряя терпение и вместе с ним светскую витиеватость речи, — что еще за проблемы?

— Ну… даже если только оценить энергию, потребную для переноса одного килограмма массы — господин Горицкий, вы бы просто ужаснулись! Поверьте, учиненное вами побоище не потянуло бы и на стограммовый перенос!

Видимо, он сообразил, что сунулся куда не просили, потому как сразу стушевался и нервно затеребил пуговицу на пиджаке. Я скрипнул зубами и подавил ярость, кинув:

— Продолжай!

— Основная сложность состоит в том, — зачастил вмиг побледневший толстяк, — что это не просто перенос тела из одного мира в другой, а эквивалентный обмен масс. Правда, в вашем случае произошел так называемый масс-энергетический обмен, то есть в тот мир попало большое количество магической энергии, и мы просто вынуждены отправить вас обратно для восстановления нормального баланса…

Фон Штольц продолжал плести псевдонаучную ахинею, но я его уже не слушал: идеи равновесия далеко не новы, и было понятно, что он доказывает необходимость возвращения в одиночестве.

— Значит, переправить Айлин вместе со мной вы отказываетесь? — спросил я, чтобы прекратить фонштольцевы виляния.

— Поймите! — главное было произнесено, и толстяк отбросил словесную эквилибристику. — Мы не в состоянии сделать это по трем причинам: нехватка энергии — раз, непрогнозируемые последствия — два, и, в конце концов, прямой запрет Ворона — три! Лично для меня хватает и первого пункта, но поскольку неудовольствие Ворона может вышибить из этого мира и меня, и мою лабораторию обратно в… — Тут он запнулся, и я сообразил, откуда примерно взялся этот фон Штольц и его манера щелкать каблуками. И какого сорта контора финансировала его разработки в том мире.

Как ситуация, так и личные качества собеседника укладывались в хорошо знакомую схему! Дядечке очень не хотелось расставаться с уютной норкой. Становилась понятней брезгливая отстраненность Эскулапа.

— … И вообще, разговор этот беспредметен, — продолжал фон Штольц, словно и не было досадной для него оговорки, — девушка в подземельях Ворона, а перенос, если вы на него согласны, должен состояться… — он взглянул на часы — в течение ближайшего получаса. Решайте, слово за вами!

Я оперся подбородком о стиснутые кулаки и закрыл глаза, чувствуя запредельную опустошенность.

Выбор между моим миром и моей любовью… Разве это выбор? Почему все так устроено? Уйти? Забыть? На секунду все пережитое за последние месяцы показалось мне затянувшимся фильмом ужасов. Вот включен свет и зрители расходятся, оставив в зале пакеты с недоеденным попкорном и обертки от жевательной резинки. Что их ждет за порогом кинотеатра — престижный особняк или орущий младенец за стеной дешевой тесной квартирки — неважно! Они идут ДОМОЙ, а магия и любовь остались где-то в жестяной коробке, дожидаться следующего сеанса…

Вернуться? Но ведь это не фильм! И Айлин, живая, яркая, желанная, останется здесь, среди упырей и разрухи! Но ведь это ее мир, привычный, обжитой! Как ей, такой неукротимой и своевольной, вписаться в жестко регламентированную и скучную жизнь городского обывателя? Я же обычный, никому не интересный клерк. Даже отправься она со мной — наверняка бы быстро нашла кого-то более удачливого, богатого… Так надо ли стараться ради счастья чужого дяди? Впрочем, о чем это я? Она же все равно не сможет отправиться со мной! Значит, остаться?

Я вздрогнул от одной мысли о пережитом. Пальцы до хруста вцепились в спинку стула. Посланцы, упыри, Ворон этот клятый, бросивший неопытного новобранца в неравную схватку!.. Вечно жить в этом нескончаемом кошмаре?! Ни за что!.. Но Айлин, Айлин!

Я вспомнил нашу первую встречу, девушку в прозрачном пеньюаре, такую нежную, беззащитную и желанную!.. К черту все, лишь бы снова оказаться рядом с ней! Кому нужно одинокое сытосвинячье будущее? Уедем вдвоем на край света, не весь же мир под властью колдунов — вон, даже метро в наличии! Забудем все, как кошмарный сон… Сон? СОН?! Полгода в клинике — это сон? Боль сожженного в уголь тела — сон?! Странно, что я до сих пор в своем уме! Что же делать? Вернуться домой? Бросить ее здесь одну? Предать? Но она не одна — ее опекает Ворон, а кому нужен я? И все равно это воняет предательством…

— Осталось пятнадцать минут на перенос и не больше двух — на раздумья! — подал голос фон Штольц. — Потом будет поздно, навсегда поздно!

Пара минут, и выбор между спокойной жизнью и, вернее всего, скорой и страшной смертью. Пусть даже последние минуты скрасит любовь — разве это окупит все муки? Да и была ли она, взаимная любовь, или мой влюбленный разум по-своему трактовал легкий девичий флирт? А если и была, то не лучше ли ей остаться красивой грустной сказкой, из тех, что вечерами рассказывают детям? Ведь не всю же жизнь я проживу холостяком?