Пол Андерсон - Сага о Хрольфе Жердинке

— Уж ты-то точно не решишься на такое, потому что слишком слаб дунем. Но ведь тот, кто ничем не рискует, ничего и не выигрывает. Можно ли знать заранее, что Хрольф и его воины непобедимы, даже не попробовав сразиться с ними? Сдается мне, что военное счастье отвернулось от конунга и его дружины, и он, зная об этом, больше не покидает свои палаты. Ну а мы могли бы навестить его!

— Скульд, это ведь твой родной брат…

— Мне нет до этого дела.

— Будь рада тому, что мы имеем, дорогая.

Он обнял ее, чувствуя прохладную гладкость ее кожи, вдыхая летнюю свежесть ее волос. Но она оттолкнула его и повернулась спиной. Хьёрвард даже не попытался овладеть ею, поскольку давным-давно убедился, что королева предается любви, только когда сама этого пожелает: даже в этом он шел у нее на поводу.

Некоторое время она не возвращалась к этому разговору, но становилась все более сварливой. И в самом деле нечего было и мечтать о том, чтобы легко одолеть конунга Хрольфа. Еще четыре года она продолжала заниматься колдовством, все глубже погружаясь в его тайны.

— Будь поосторожней с этими заклинаниями, — просил ее Хьёрвард. — Конунг Адильс был великим колдуном, но для него это добром не кончилось.

Смех Скульд обдал его холодом:

— Адильс? Этот жалкий неудачник? Да он только воображал, что знает что-то. На самом деле лишь несколько обитателей Волшебного мира подчинялись ему. А те, кто учат меня…

Она запнулась и больше не сказала ничего.

Затем, накануне Йоля, Скульд ускакала куда-то верхом в полном одиночестве, как было у нее в обыкновении. Жители дальних хуторов видели издали, как она, оседлав старую уродливую клячу, совсем не подходившую для поездок в это время года, пронеслась в сумраке, и ее черные волосы и такой же плащ развевались за спиной. Скульд была вооружена только ножом и покрытым рунами посохом — ей не приходилось опасаться людей. Не успела черная всадница раствориться в ночи, как все те, кто видел ее, в страхе разбежались поломам, поближе к своим очагам.

В нескольких милях от Оденсе на берегу залива высился холм. Только перекрученные ветрами деревья да кусты, обнаженные в это время года, росли у его подножия. Склоны его заросли вереском и можжевельником до самой вершины, где был сложен дольмен. Хотя зима была уже в разгаре, снег падал скудно, и повсюду чернела голая земля. Кусты скрипели, словно отвечая вою северного ветра. В небе плыли рваные облака, посеребренные тусклым светом ущербной луны, то и дело появлявшейся в прорехах. Там, где вырисовывался остов тюленя, выброшенного на берег, прибой громыхал прибрежной галькой. Воздух был свеж, в нем чувствовался вкус соли. Со стороны суши доносился волчий вой.

Скульд спешилась и вошла в дольмен. Здесь у нее были припасены котел и хворост для колдовских заклинаний. Кто-то уже наполнил его и развел огонь, и ей не пришлось прилагать усилий, чтобы с помощью кремня и трута высечь искру. Низкие голубоватые языки пламени почти не грели кожу, как, впрочем, и воду в котле, а только заставляли гигантские тени двигаться вдоль каменных стен, так что казалось, будто мрак не отступает, а придвигается ближе.

Скрючившись в тесном пространстве могильника, Скульд выкрикивала заклинания, водя рунным посохом над варевом.

Вдруг послышалось мерзкое хлюпанье. Королева вышла наружу. Любая другая лошадь, кроме ее собственной клячи, начала бы ржать и метаться, когда море внизу закипело и некто огромный, поднявшись из воды, двинулся в сторону берега. Земля дрожала от его неспешных шагов. Весь в каплях, блестевших ледяной белизной, вскарабкался он на холм. Холодом дышала его плоть, пропахшая рыбой подводных глубин, подобно водорослям струились борода и волосы, а глаза горели, как два факела.

— Ты, должно быть, отважна, если осмелилась вызвать меня, — прошептал он.

Она оглядела его неуклюжую фигуру и сказала в ответ:

— Мне нужна твоя помощь, родич.

Он ждал.

— Я знаю, как вызвать обитателей Мира Мертвых, — продолжала она, — но им ничего не стоит разорвать меня. И только власть, которой ты обладаешь, может заставить их поберечь свои клыки.

— Почему я должен помогать тебе?

— Потому, что мир, установленный конунгом Хрольфом, может быть нарушен.

— Что мне до того?

— Разве больше чем раз в году павшие в морских битвах воины идут на корм стаям твоих угрей, хоть и выходят в море корабли куда чаще прежнего? Разве люди не отправляются теперь в море в несметном количестве, не боясь убивать твоих тюленей и гарпунить твоих китов? Разве они не совершают набеги на гнезда твоих гагар и бакланов, опустошая их? Разве они не нарушают покой твоих уединенных островов, закутанных в облака? Я предупреждаю тебя, я — получеловек-полуэльф, предупреждаю, что человек — враг Древнейшего из миров, даже если он и не подозревает об этом, и в конце концов в результате его деяний Волшебный мир перестанет существовать, и никто из его обитателей не останется свободным, и вольное волшебство исчезнет, если мы не воспрепятствуем этому, пока есть еще такая возможность, пока не стало слишком поздно! Пора вернуться к братству Зверей, Деревьев и Вод! Для твоей же собственной выгоды — помоги мне!